Эпитафия. Иначе не выжить - Анатолий Ковалев

Но это все будет завтра, а сегодня надо покончить с Поликарпом.

Вернее, с долгом. С последним долгом. Кошмар длился полтора года. Кажется, черная полоса жизни закончилась. Не может быть все время черно. Завтра он обнимет Настю. Скажет: «Выходи за меня!» Она, конечно, заартачится. А как же иначе, все-таки девушка, невинная. Он ее покорит своей любовью. Кто еще будет ее так любить? А дурь с этой бесконечной местью вскоре выветрится из головы. У нее не будет времени убиваться по брату и по любимой кукле – он ей быстро настругает ребятишек! Дети облагораживают. А кого облагораживала месть?

И тут на него навалилась новая дума. Он совсем упустил из виду, что за Настей числятся два убийства! Вот дурень! Влюбился, и будто не было ничего! Он спасет ее от Пита – это только полдела. Надо еще спасти ее от правосудия! Нет, они не поедут завтра на проспект Мира. К тому же этот подозрительный свет в окнах! Нет-нет! И к нему ехать тоже небезопасно. Что же делать? Надо бежать из этого города! И нечего думать о регистрации брака! Курам на смех! Он представил, как Настя в загсе одевает ему на палец кольцо и в это время щелкают наручники!

Федора бросило в жар. Выхода не было! Он заставил себя не думать об этом сейчас, тем более что обстановка вокруг резко изменилась. Он достиг окраины города, территории Поликарпа. «Форд» с Шалуном куда-то исчез, зато впереди маячила машина автоинспекции. Он понял, что теперь она ведет его к кладбищу, и оценил находчивость Шалуна. Этот маневр был предпринят во избежание провокаций со стороны местных гаишников, которых спокойно мог подкупить гробовщик.

Федор посмотрел в зеркало заднего обзора – синий «джип» неотвратимо следовал за ним. Машина, которую он видел в самых кошмарных снах, теперь олицетворяла собой надежду на спасение. По левую руку от Федора чернел лес, по правую тянулись бесконечные трущобы. На углу одной из трущобных улиц он заметил маленький уродливый автобус, какие иногда используют вместо катафалка. Автобус стоял с зажженными фарами, будто водитель его о чем-то задумался. Когда «опель» с эскортом проследовал мимо, автобус вывернул на шоссе и пристроился в хвост к «джипу».

«Веселый бы мне тут оказали прием, если бы не мое сопровождение! – предположил Федор. – Я бы с ума сошел, если бы этот катафалк дышал мне в затылок! Пусть теперь бравые ребята в „джипе“ сходят с ума!»

Не успел он об этом подумать, как автобус пошел на обгон. На этот раз Федора бросило в холод.

Спасительный «джип» предпринял отчаянный маневр, резко рванувшись влево и перекрыв автобусу дорогу, рискуя быть протараненным. Автобус невинно посигналил. «Джип» принялся вилять из стороны в сторону. Это, видно, заметили в головной машине и громко по мегафону предупредили водителя автобуса, чтобы не шел на обгон. Впереди показалось кладбище.

Машина автоинспекции довела «опель» до главных ворот и, не останавливаясь, поехала дальше. Автобус свернул в другие кладбищенские ворота.

«Джип» остановился одновременно с «опелем». Из него выскочили пять здоровенных парней и облепили ворота. Федор понял, что на территорию кладбища они не сунутся и дальнейший путь он будет преодолевать в одиночестве.

Вцепился вспотевшими пальцами в ручку саквояжа. Дернул дверцу «опеля».

Вышел. С кладбища повеяло холодом. И еще чем-то мерзким, неуловимым, что обязательно присутствует в воздухе в подобных местах. На ватных ногах сделал он несколько шагов и оказался в живом коридоре парней Шалуна. Они молча следили за каждым его движением, а он двигался, как сомнамбула.

– Ни пуха! – подбодрил кто-то из них, его бывших палачей.

– К черту! – двусмысленно бросил он и добавил про себя: «Всех вас к черту!»

Резиденция Поликарпа – одноэтажная хибара с табличкой «Надгробные памятники» – находилась примерно в двухстах метрах от ворот. Главная аллея кладбища освещалась тусклыми фонарями, зато дорожка, по которой он ступал, сверкала ярче фонарей. Гробовщик посыпал ее кварцевым песком, догадался Федор.

Зачем ему такое понадобилось? Не успел он это как следует обдумать, как увидел в самом конце аллеи свет. Это был знакомый ему автобус. Он вывернул на аллею и мчался с огромной скоростью прямо на Федора, ослепив светом фар. Реакция последовала мгновенно. До резиденции оставалось еще метров сто, а рядом находился общественный туалет – каменное несуразное сооружение с двумя входами.

Он едва успел добежать до туалета и нырнуть в один из входов, когда автобус, не сбавляя скорости, пронесся мимо и вылетел в ворота, сопровождаемый матом парней Шалуна. Федор разобрал, что в салоне автобуса играла музыка. Что-то веселое, в стиле ретро.

Во всех окнах дома горел свет. Его ждали или у гробовщика в такое время есть дела на кладбище?

Он взошел на крыльцо. Открыл дверь. От спертого, кислотабачного запаха к горлу подступила дурнота. Федор сделал над собой огромное усилие, прежде чем шагнуть внутрь.

В темном предбаннике и в тускло освещенном коридоре ему никто не повстречался. В доме было три комнаты, и в каждой стоял неприятный гул, напоминающий осиное гнездо. Он знал, что комната Карпиди самая дальняя, но не прошел до нее и двух шагов, как услышал за спиной:

– Куда?

Обернулся. Неизвестно откуда в коридоре вырос громадный детина с расплющенным по всему лицу носом и глубоко посаженными глазками, которые при плохом освещении казались лишенными зрачков.

– К Анастасу Гаврииловичу, – интеллигентно промямлил Федор.

– Кто такой?

Детина подошел вплотную и дохнул перегаром.

– Мне назначено, – еще более неуверенным голосом произнес тот.

– Назначено, говоришь? Что-то раньше я тебя здесь не видел.

– Я вас тоже…

– А что в чемоданчике? – заинтересовался детина. – Ну-ка, покажь!

Федор уже понял, что дело принимает дурной оборот. Было как-то глупо потерять все в двух метрах от цели, и он решил действовать. Как только детина протянул руку к саквояжу, он изо всей силы двинул ему коленом в пах.

– С-с-сука! Блядь! – застонал тот, согнувшись в три погибели.

И Федор не нашел ничего лучше, как долбануть его саквояжем по голове.

Сам удар произвел несильное впечатление на детину, но посыпавшиеся ему наголову пачки долларов вызвали в нем раболепный трепет перед пришельцем.

– Не знаю, как так получилось, – сидел он в растерянности на полу, разглядывая помутневшим взором деньги, и без конца разводил руками, словно хлопал крыльями, пытаясь взлететь.

Двери всех трех комнат распахнулись, и в коридор высыпали люди, и кое-кто уже начал подбирать доллары, а Федор стоял с раскрытым ртом, пока не сообразил крикнуть:

– Это мои деньги!

Но в тот же миг ему на плечо опустилась чья-то тяжелая рука.

– Были твои – стали мои! – Произнесенная фраза подразумевала улыбку, но Поликарп не улыбался. Он буравил парня своими жгучими глазами, пока не кивнул на дверь дальней комнаты. – Пошли!