Спящая в огне - Карина де Сантис

Кай чуть улыбнулся, сменяя гнев на милость. Он хотел продолжить ее поцелуй, но Этна смогла выскользнуть из его объятий, отходя в сторону, надеясь, что его не оскорбит этот жест. Ее и так коробило от того, что она была вынуждена физически вымаливать у него благосклонность. По крайней мере, она убедилась, что ее лживые поцелуи все еще вызывали у него нежные чувства. Этим можно будет воспользоваться в будущем.

Она мысленно усмехнулась. Был ли смысл в этой уловке, если она больше не намерена вести борьбу?

— Ты готова к коронации? — Кай остался стоять возле камина, решив не идти за Этной, которая устроилась в кресле, отвоевав себе каплю личного пространства. Смелость после поцелуя развеялась и теперь, несмотря на чужое хорошее расположение духа, ей было не по себе. Хотелось, чтобы Кай поскорее покинул ее комнату и оставил одну. Время неустанно клонилось к вечеру, до завтрашнего представления оставалось так мало времени. Она не была готова к тому, чтобы предать весь Форланд.

— Конечно. Надеюсь, мое платье будет красивым, — солгала Этна, позволив себе чуть улыбнуться, взглянув на русала.

— Очень. Даже не сомневайся, — Кай ответил ей улыбкой, отходя от камина, в котором мягко потрескивали поленья. Разожженный огонь наслаждался своей вечерней трапезой, а заодно и опалял теплом спальню. Кай приблизился к креслу, где сидела Спящая, наклоняясь и целуя ее в макушку головы. — Мне нужно доделать кое-какие дела, увидимся завтра, Этна.

— До завтра, Кай.

Лишь когда двери за Изгнанником закрылись, она смогла расслабиться, тихо выдыхая. Без него стало значительно спокойнее. Конечно, он, кажется, не хотел вредить ей, хотел окружить нежностью и заботой, но это не мешало Каю в открытую угрожать Этне. И лишь потому она до сих пор страшилась его. Лишь потому больше не хотела вступать в эту борьбу, зная, что рискует проиграть и провести не один день во тьме, слизывая воду с грязного пола, чтобы избавиться от жажды. Об этом она предпочитала не думать. Не очень нравилось вспоминать о том, как она унижалась во время еды. А ведь свидетелем ее позора был еще и Андерс…

Стоило подумать о воителе, который считал ее предательницей и не без основания, между прочим, как к ней в покои заглянул страж. Она даже не обернулась.

— К Вам Андерс, госпожа.

— Пусть войдет.

Слова просто слетели с ее губ, но сама Этна тут же встала на ноги, чувствуя беспокойство. Зачем он пришел к ней? Так еще и почти сразу после того, как ушел Кай? Кажется, воин больше не хотел ее видеть и даже разговаривать с ней…

Двери за Андерсом закрылись, стоило ему войти. Он почти не изменился. Те же темные свободные одежды, не сковывающие движений. Часть пшеничных волос была заплетена в тугие косы по виску. Легкая щетина делала его суровое лицо более мужественным и взрослым, а при виде знакомой перевязи на бедре, на губах Этны мелькнула слабая улыбка. Приятно знать, что он хотя бы смог вернуть себе оружие и запросто ходить с ним при Дворе.

Готовая к неприятному разговору и к чему угодно, но только не к тому, что Андерс быстро сократит между ними расстояние, сжимая ее в стальных объятиях, отчего она даже на миг перестала ощущать ногами пол, Этна издала удивленный звук. Такого она точно не ожидала. Объятия Андерса были такими крепкими и теплыми, что невольно вызывали улыбку. Она и сама обнимала воителя, чувствуя облегчение. Чувствуя, что все слова, которые должны были увидеть этот свет, теперь ни к чему. Андерс никогда не считал ее предательницей.

— Прости меня, Этна. — Горный воитель наконец со всей осторожностью и бережностью поставил Спящую на пол, сжимая большими ладонями ее плечи и смотря в глаза. В его взгляде Этна по-прежнему не улавливала ни малейшего намека на эмоции, но его действия были куда более красноречивее.

— Это я должна просить у тебя прощения, Андерс. Я не должна была лгать хотя бы тебе, но… я очень боялась того, что меня раскроют, — она тихо вздохнула, с сожалением смотря на суровое лицо друга, чувствуя облегчение от того, что все ее домыслы не имели под собой правдивого основания.

— Я не сержусь, — отозвался он, все также сжимая ее в своих руках. — Прости, во имя Гёдземы, прости меня. У меня не было иного варианта вытащить тебя оттуда. Я не мог рассказать ничего из-за Кая, он все время был рядом. Каждый раз. Он не очень-то доверял мне, но после того, как я ужасно обошелся с тобой… он поблагодарил меня за содействие.

— Ты не виноват. Но, признаюсь, в какой-то момент я и правда решила, что ты злишься и ненавидишь меня, — Этна тихо усмехнулась, качая головой. Андерс устроил слишком правдопободный спектакль. И если она купилась на его ужасные слова и унизительные действия, то Кай и подавно поверил в эту ложь.

— Я не могу ненавидеть тебя после того, какая дружба завязалась между нами, — он не улыбался, а голос звучал неизменно безэмоционально, но Этна нутром ощущала всю искренность сказанных слов. — Но ты должна довести начатое до конца. Исполнить пророчество, чтобы вернувшаяся Смерть положила конец его правлению. Без нее ты не справишься.

— Но как я это сделаю?

— У меня есть пара мыслей на этот счет…

Гребанная кукла в его умелых руках. Трудно ли ей было дышать из-за слишком тугого корсета или волнения? Она не понимала. Даже лиц людей почти не видела. А ведь они все стояли перед ней. Только руку протяни. Стояли, готовые склонить колени. Пред новыми правителями Форланда. Где-то в этой толпе затерялись северяне, которых она считала своей семьёй, но их лиц Этна не видела сейчас, хотя была уверена, что они пришли.

План Андерса был до невозможности странным. Конечно, она не убирала из расчета вероятность того, что все получится, но никто не мог гарантировать им полноценного успеха. Кто знает, как поведет себя Кай? Его действия были непредсказуемыми и безумными. Одна Мать знает, что творится в его голове. Но попытаться стоило. Разумеется, стоило. Особенно теперь, когда Этна вновь была не одинока. Присутствие Андерса дарило не только надежду, но и уверенность. Она попытается исполнить свое предназначение.

Она вместе с Каем стояла на специально возведенном постаменте, на огромной площади перед замком. Людей было так много, казалось, они заполонили все пространство вокруг, не спуская глаз со своих новых правителей. Этна провела пальцами по пышному подолу своего красного платья, расшитого оранжевыми и желтыми языками пламени. Лиф был украшен драгоценными камнями, мерцающими и переливающимися в лучах трех светил. Шлейф, тянущийся позади, добавлял платью роскоши. Поразительно, как такое дорогое платье смогли пошить в такие короткие сроки. Кай, стоящий угнетающей тенью рядом, был облачен в одежды цвета грозового моря, расшитые узором из более светлых нитей, напоминающих далекие волны. Цвета нарядов — символ их силы, не объединенной, но почти равной. Его лицо выглядело почти что нормальм — след от ожога скрыли пудрой, которой пользовалась Меланта. Она не помогла полностью сделать лицо русала гладким, но зато теперь след от чужой ладони на коже уже не так бросался в глаза.

Изгнанник начал произносить свою псевдо-величественную речь. Спящая стояла рядом, не сводя глаз с Андерса, что был в самом первом ряду. Он не выглядел особенно примечательно этим утром, но она знала, что на нем висит его перевязь с мечом, а в голенище сапога спрятан короткий кинжал. Рядом с ним стояла невысокая девушка, чьи каштановые волосы были собраны в хвост, а синие глаза были подведены чем-то серым. За спиной Гвиневры висел ее неизменный лук и колчан со стрелами. Воительница выглядела невозмутимой, стоя рядом со своим другом. Ее присутствие приободряло, заставляя помнить о том, что она должна сражаться вместо позорного и смиренного бегства. Пусть в руках Этны не было меча, зато было жаркое пламя, способное сжечь до тла что угодно по ее приказу.