Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

этим мы наступали, но остались на месте – артиллерию через болото не переправить, а пехота перешла.

Н. В. Брешко-Брешковская, 15 августа

Сегодня Румыния объявила войну Австрии, стала нашей союзницей, но мне она противна, т. к. выступила только потому, что видит на нашей стороне силу.

А. Е. Снесарев, 16 августа

В солдатских спектаклях на войне много интересного, даже вне тех ярких дарований, которые всегда попадаются; интересна простота средств: палатка открытая к зрителям – это весь сценарий, который представляет и комнату, и кабак, и двор, а вобьют посередине ветку – начнет представлять парк, да еще очень тенистый… Находчивость актеров поразительная; всегда найдутся один-два солдата с бабьими голосами, и вот такому субъекту наведут лицо, набьют подушкой грудь (о молочном хозяйстве подумают прежде всего), перетянут талию, и выходит такая барышня, что зрители зубами пощелкивают. И когда смотришь все это, начинаешь понимать и театр Шекспира с его детской техникой, и театры греков, где молодое воображение зрителей все дорисовывало, чего не мог представить сценарий зари театрального искусства. Твой муж смеялся, конечно, как дурак, любуясь ломаньем Кривого, хотя все его сцены видел в третий или четвертый раз. Возвратился домой к ужину (между 19–20 часами), и вдруг получаем новость об объявлении войны Румынией. Отдаю приказ о прочтении новости людям и о крике «ура», сами начинаем кричать и в веселом настроении сидим за столом почти до полуночи…

«Трудовая копейка», 17 августа

Ответы на вопросы читателей «Трудовой Копейки».

Савельеву. Вы ноете: Вам кажутся малыми достигнутые нами успехи…

– Плюньте вы на это дело: кислятиной отравляться… Радость-то какая: Румыния выступила!

Мощь России неисчерпаема. Но всякий новый союзник, разве он не облегчает наши тяготы, разве он не дает возможность перенапрячь эту мощь?..

Румыния для нас тоже, что Италия Франции: она не позволит оттеснить нашу армию от Черного моря, не даст врагу вступить в житницу России – Подолию, Бессарабию, наконец, Румыния уязвит наглую Австрию там, где она наиболее уязвима, а именно: со стороны венгерской границы.

Румыния – наша, Румыния – с нами, Браво Румыния!

И прочь все сомнения…

Владимир Майстрах

Э. А. Верцинский, 18 августа

Смена полка на позиции. Потерн полка за 11 дней: убитых – 36, раненых – 123, контуженых – 121, итого 280. Сверх того остались в строю: раненых – 6, контуженых – 44, итого 50.

К. В. Ананьев, 19 августа

Производил дознание, один рядовой запалом оторвал себе пальцы, и его, наверное, предадут полевому суду. Вообще неосторожное обращение солдат с запалами кончается очень плохо, многие отрывали себе пальцы. Некоторые делали это нарочно, чтобы избавиться от военной службы, но врачи устанавливали само ранение, и их предавали суду. Некоторых присудили к бессрочной каторге (по закону нужно было предать смертной казни, но свои офицеры пожалели их). Солдаты ухищрялись еще более: стреляли через шинель, через индивидуальный пакет, но всё равно попадались. Стреляли один в другого, но благодаря тому, что один нанес другому чересчур сильное ранение, тот его выдал, а другой его – и оба пошли под суд.

В. К. Нейман, 19 августа

Письмо от Кати вскрыто военной цензурой, в нем вымараны цены на продукты.

Л. Б. Мартынова, 20 августа

Теперь до того дошли, что если попадется серебряная деньга, ее хранят, как золото, редкость!

С. П. Мельгунов, 20 августа

Запрещены всякие обращения о помощи русским пленным. Мотив: чтобы не сдавались, если будут знать, что о них хлопочут.

Видел шведских сестер милосердия. Они были и в Германии. Там очень жалуются на отсутствие хлеба. В России положение пленных очень разно: местами очень хорошо, местами невыносимо плохо. Рассказывали, например, про Сретенск. Здесь 9000 пленных. Тифозная эпидемия, и нет врачебного ухода. Поселили пленных в летних переселенческих бараках; повсюду внутри бараков лежал снег. В этом лагере была ужасающая смертность. Теперь все изменено. Говорят сестры, что убийственное впечатление производят те, которые вернулись с работ из Колы – это в полном смысле слова скелеты.

В Кожухове (под Москвой) мириады блох и вшей. Сестры раздали уже на 40 мил. марок вещей и несколько миллионов денег. Все это получено ими из Австрии и Германии.

Поехала в Германию и наша делегация от Кр. Креста (в их числе Тарасович). На всех дали 200 т. руб. Какая мелочь по сравнению с Австрией и Германией. Во Франции хотели устроить день русских пленных. Извольский не согласился – это-де дискредитирует русское правительство. Почему же в таком случае сами не дают денег? Мало того, обманывают своих. Уже несколько месяцев не отправляют посылок в Австрию. Посылки принимаются, и лежат они без движения.

«Раннее утро», 22 августа

«Ракета».

А. Н. Толстой закончил новую 4-актную пьесу, которая зимою пойдет в одном из московских театров. Пьеса называется «Ракета». В центре ее – главная женская роль, женщина, имеющая мужа, любовника и любимого человека. Идея пьесы – трагедия женской чистоты. Героиня Даша, освобождается от мужа, символа мещанской жизни, и от любовника, олицетворяющего порок, ложь и зло, посредством катастрофы. Она уходит к любимому человеку.

Действие «Ракеты» происходит в июле 1914 г. Последний акт – 17–18 июля. О войне не говорят ни слова, но во всем чувствуется нависшая катастрофа. Кончается пьеса пафосом вселенской любви. Даша в городе, в гостинице, на пороге новой жизни. А за окнами слышны трубы, ликующие голоса. Идет манифестация, чуется начато войны.

Этим автор вовсе не хочет приурочить «Ракету» именно к войне, нет, она может происходить всегда, накануне всякой катастрофы, – с землей-ли, с государством-ли.

Среди действующих лиц – московские разночинцы. Дашин муж занимается поставками цемента.

А. Булгачев, 23 августа

На позиции с утра ожесточённый бой артиллерии, наши батареи пробивали бреши. На нашей батарее разорвался тяжёлый чемодан в семи саженях от нашего ящика, меня оглушило, но никого не ранило. Ровно в час началась атака, открылся адский артиллерийский бой <…>.

«Новое время», 24 августа

В Уссурийском крае.

Уссурийским корейцам тоже приходится испытывать засилье, которое местные китайские культуртрегеры завели по всем правилам немецкого гения.

Наглость и дерзость хунхузов доходят до ужасающей степени: среди белого дня приходят в фанзы и берут, что им надо. Если кто-нибудь скажет им противное, то будет беда: немедленно уводят его в глухое место и начинают зверски его истязать.