Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

class="p1">В настоящее время во всех корейских селах происходит форменная война. По ночам только и слышны ружейные выстрелы. («Уссурийский Край»).

Не рассчитывают ли и хунхузы на защиту со стороны г. Булацеля? Тем временем столица края Никольск-Уссурийск борется с засильем другого рода: в хронике одного только нумера «Уссурийского Края» содержатся следующие три сообщения:

На трактиросодержателя Попандуполо составлен протокол за продажу спиртных напитков.

Вчера акцизниками была задержана корейская подвода с 17 банками спирта, который ввозился в город по Борисовскому тракту.

Нам жалуются, что Кузнечная н Галичевская улицы превратились в кабацкие улицы. В большинстве домах торгуют спиртными напитками.

Сила первых двух сообщений совершенно парализуется третьим, и уссурийским трезвенникам остается утешаться известиями о том, что «аналогичные случаи имеют место и в столицах».

Е. Ф. Дюбюк, 26 августа

Поехал в Переславль. В вагоне кооператоры говорили о дороговизне и о том, что в Прилуках масло стоит 90 копеек фунт, мясо в прошлом году 12 копеек, теперь 27 копеек фунт, сало 60 копеек. «Мы живем среди свиней – окружены, можно сказать, ими», – говорил один из кооператоров. «Да у вас дешевле», – изумляется кто-то…

М. С. Елабужский, 28 августа

Сегодня провожаем мобилизуемых ратников 2 разряда призывов 1903–1905 гг. Тяжелые эти дни: и горе людей, и признаки нашей некультурности. Еще первые мобилизации шли чинно. Но чем дальше шло время, чем больше было раненых, убитых, взятых в плен, потерявшихся без вести, тем мрачнее и более дико проходили проводы. Являлись в большинстве пьяными и без стеснения еще на площади угощались кумушкою; к бесплатным чаепитиям, устраиваемым по подписке, относились, как имеющее право на них, подчас требовательно распоряжаясь: «сюда парочку – поскорее пошевеливайтесь! почему молока нет?» На общий молебен в церковь является меньшинство, большая же часть остается дома, выезжая на следующий день; на молебне стараются подпевать дикими голосами, заводят громкие разговоры, падают в потугах полагать земные поклоны и т. п. Все это производит очень тяжелое впечатление.

При первых мобилизациях мы после молебна благословляли нательными крестами. Потом же, когда торжественность проводов стала нарушаться пьяными сценами, а больше – за недостатком крестов, обычай этот вывелся.

Судить людей трудно, но, лишь констатируя печальную действительность, не видим мы сознательного самоотверженного отношения к войне, а лишь тупую покорность. И никогда не говорят у нас: ушел на войну, а всегда – угнали. Единственно отрадное явление то, что большинство, имея полную возможность записаться на учет в Ижевск, хотя и это – не сахар, все же предпочитают идти на войну.

«Петроградский листок», 29 августа

«Вечернее Время» телеграфируют из Ренн, что 28-го августа прибыл в Галац генерал-лейтенант Корнилов, бежавший из австрийского плена. На вокзале в Галаце героя встречали румынский генерал-лейтенант Шика со всем штабом, российский генеральный консул Картамышев с женой, поднесшей генералу букет цветов. Герой до слез был тронут восторженным приемом, и со специальным пароходом отбыл в Рени, где также восторженно был принят всем штабом экспедиции особого назначения.

С. И. Вавилов, 29 августа

Вчера с утра аэропланное представление-gala. Проснулся в 6-м часу утра от буханья рвущихся бомб. Воспользовавшись туманом, немцы спустились совсем низко и сбросили «quantum satis» всякой дряни. В результате перекалеченные люди, лошади и здания. Убит генерал Мамонтов, которого помню по Москве (инспектор артиллерии). Ночью в отместку полетели с бомбами три наших Вуазена на Голобы, где, кажется, стоит какой-то немецкий штаб, устроили там штук 30 пожаров и благополучно вернулись. Сегодня облачно, а потому ответный визит, вероятно, отложен.

Здешнее начальство, убоявшись злокачественных немецких известий о взятии Туртукая и Силистрии – запретило прием немецких сообщений.

«Русское слово», 30 августа

От штаба Верховного Главнокомандующего.

На Русском фронте.

Без перемен.

Сентябрь

С. Б. Веселовский, 1 сентября

Обыватель обрадовался выступлению Румынии и опять завалился спать. Засыпая, ворчит и немного брюзжит.

А. Н. Куропаткин, 3 сентября

Скоро месяц минет, как приходится напряженно работать, чтобы умиротворить, а, где нужно, усмирить глубоко взволнованный край. Положение и до сих пор весьма тяжелое. Основные три области края наружно умиротворены, но настроение населения угнетенное. В Семиреченской области киргизское население трех южных уездов восстало. Приходится направлять туда значительные силы, и я просил присылки двух казачьих полков, что и исполнено.

Многие русские селения разгромлены, много жертв; разорение их полное. Особого вооруженного сопротивления еще не было оказано. <…> Войска мало сплоченные, недостаточно дисциплинированные. Уже при усмирении беспорядков в Джизакском уезде были справедливы жалобы на войска за излишнее разорение туземных жилищ, грабеж, лишние убийства. То же получается и при действиях в Семиречье. Но это, надеюсь, исключения.

Н. А. Базили, 4 сентября

Русско-румынским войскам в течение последних дней пришлось отступить на линию Рассово-Тузла, то есть на линию, отстоящую лишь верст на 15 от железной дороги на Констанцу. Войска эти находятся под общим командованием генерала Зайончковского. У него имеется семь дивизий; из них пять – румынских, одна – русская и одна – сербская. В подкрепление Зайончковскому отправлена еще одна русская дивизия – 115-я, к сожалению, по качеству не очень важная. Дивизия эта еще в пути. Обещана еще одна дивизия. Против Зайончковского действуют четыре болгарских дивизии и разные германские части. Численное превосходство, несомненно, на стороне румыно-русских войск. Нужно еще заметить, что румынские дивизии насчитывают до 19 000 штыков, а болгарские только около 12 000.

В обоих случаях приведены максимальные цифры.

К сожалению, стойкость румынских войск оказалась еще ниже, чем можно было предполагать.

Е. М. Шуберская, 5 сентября

Солдатский лагерь Doberitz. <…> В лагере пленных немного, все на разных работах. Лагерь небольшой, устроен хорошо и чисто. Бараки с нарами в 2 яруса, но так как барак высокий, то воздуху довольно; бараки большие – на 500 человек; разделены на 2 части. Церкви и священника нет.

Пленные устроили школу, которая хорошо работает, библиотека в порядке. Лазарет при лагере, там три русских врача; лазарет недурен; кроме помещения для чахоточных. Тесно и душно. Посылки и почта около станции, разбирают и работают сами пленные.

И. С. Ильин, 5 сентября

Среди мужиков недовольство – словно нарочно кто-то делает: как мобилизация дополнительных возрастов, так непременно в разгар уборки! Вообще полная неналаженность и неразбериха. Масса разговоров, конечно, о Распутине, об измене, о предательстве.

А. Н. Савин, 5 сентября

В чисто военном