Зона заражения - Александр Афанасьев

– Нет. Беспилотник… ракета… в конце концов я знаю, где его лагерь, и у нас нет тех дурацких ограничений, которые раньше связывали нас. Теперь ничего этого нет, дозволено все. Но я не убью его. Это слишком легко для него – мгновенная смерть. И пытать я его не буду… я давно разочаровался в пытках. Телесные наказания укрепляют дух. Позволяют им чувствовать себя на истине – ведь если мы пытаем их, мы чего-то от них хотим, верно? Знаете, что я сделаю?

…

– Я разрушу его королевство. Уничтожу то, что он создал и над чем трудился, то, ради чего он расстрелял в спину командира и семерых сослуживцев. Лишу его возможности жить там, где все происходит по его гребаным салафитским правилам и законам, там, где все происходит правильно и понятно для него. Подорву его уверенность в том, что все, что происходит вокруг, – правильно и ведет к победе, и заведу его на зыбкую почву сомнений и неуверенности. Разрушу все созданное им, разрушу всю гребаную империю, которую они создали, заставлю почувствовать их преданными людьми, ради которых они все это делали, и самим Аллахом. Подниму против них людей и изгоню их в самые страшные и заброшенные места этого мира, загоню их туда, откуда нет выхода. Я сделаю так, что все те, кому они принесли счастье, в блевотине позора и нищем бормотании молитв примут мою веру, мои ценности и идеалы, поднимутся против них и встанут на мой путь. За его предательство он расплатится тем, что предадут его, и я это устрою. И вот тогда я почувствую, что расплатился, и оставлю ему жизнь. Жизнь и выбор. Жить на руинах того, что он создал. Или покончить с собой и отправиться к Аллаху обесчещенным самоубийцей.

Мадемуазель Степко смотрела на меня – и, по-моему, впервые с искренним интересом.

– Агент Смит[165]…

– Кто это?

– Не важно.

И тут в ресторан вошел Крайс.

Я заметил его, потому что по привычке сел спиной к стене. Он осмотрел ресторан – миллиардер был один, без охраны – и начал пробираться к нам. Народу было много.

– Привет… – сказал он, пододвигая стул.

– О, привет… – Мадемуазель Степко приподнялась и поцеловала его в щеку.

– Вы знакомы? – спросил я.

– Как и все на этом корабле…

– Я смотрю, вы тоже знакомы? – спросил Крайс, переводя взгляд с меня на нее.

Они что… того? Если так – ох, не завидую…

– Да… приходилось встречаться, – сказала мадемуазель Степко.

– Русский русского не предай… – пробормотал я.

– Что?

– Так. Стихотворная строчка.

– О… понимаю.

Наступила напряженная тишина, которая закончилась тем, что мадемуазель Степко поднялась со стула.

– Терпеть не могу чувствовать себя лишней, – сказала она и, глядя уже мне в глаза, добавила: – Было приятно поболтать… а вы все же попробуйте.

Что именно я должен попробовать – она не сказала. Просто пошла к выходу, пробираясь между столами.

И снова – тишина.

– Сэр, вы знакомы с ней? – решился спросить я.

Крайс сделал неопределенный жест рукой.

– Не с ней. Скорее с ее деньгами. Идемте.

Мы вышли из заведения… я сразу заметил, как к нам пристроилась охрана. Незаметная, но профессиональная. По почерку похожа на израильтян. Израиля больше нет, но израильтяне остались. Многим раньше – так было совсем с другой страной.

– Куда мы идем?

– Ко мне, естественно, – ответил миллиардер, – у меня здесь апартаменты. Недалеко отсюда…

Все это казалось обычным городом… виртуальная крыша изображала выбеленное солнцем небо какого-нибудь средиземноморского городка – того самого, где сейчас воет со свежепостроенного минарета мулла, и кровь баранов и людей течет по камням мостовой, которая, может быть, видела еще римских легионеров.

Упадок это называется…

Как оказалось, миллиардер занимал одни из верхних апартаментов – с балконом, большим, в стиле Ближнего Востока, чтобы наблюдать за жизнью торгово-развлекательной улицы, единственной на этом то ли корабле, то ли рукотворном острове. Виртуальное небо было совсем рядом, коснись рукой – и оно затянет тебя внутрь… в бескрайние дали синевы. Да только нет ничего там, кроме килотонн стали, резины и изоляции…

Квартира была скромной для миллиардера. Метров под двести.

– Выпьете? – Миллиардер возился у бара…

Я виновато улыбнулся.

– Работа, сэр…

Крайс посмотрел на меня, но ничего не сказал. По-видимому, он думал, что, если такой человек, как он, предлагает выпить, сдохни, да выпей…

– Я полагал, сэр… здесь большей популярностью пользуются апартаменты с видом на море…

Крайс пожал плечами:

– Какой в них смысл? Море, оно и есть море. Изо дня в день видишь практически одно и то же.

Об этом я не подумал.

– А шум. Самолеты не мешают?

– Нет. Здесь хорошая звукоизоляция. Очень хорошая…

Крайс последние слова выделил интонацией, мы вышли на балкон. Опершись о перила, он смотрел вниз, на улицу, на людей.

А я не знал, как начать. И вообще не был уверен в том, что правильно приехал.

– Вы хотите меня о чем-то спросить? – сказал Крайс прищурившись.

– Нет, сэр.

– Вы уверены?

– Да, сэр.

Крайс какое-то время молчал, подбирая слова. Затем решил спросить напрямую, в лоб.

– А почему?

Я не удивился. У таких людей, как Крайс, есть собственная разведка, и он знал о встрече в Ташкенте. Выводы он сделал.

– По причине того, что все это не имеет значения.

– Объяснитесь, – потребовал миллиардер.

Ну, раз так…

– Вы знаете, что я русский, сэр.

Миллиардер нетерпеливо махнул рукой – мол, дальше.

– В девяносто первом году развалилась моя страна. Она потерпела поражение в «холодной войне», но не в открытом бою. Мы просто решили прекратить драться. Сложили оружие и выбросили белый флаг. Нашим противником был западный мир – и что он сделал?

…

– Он начал унижать нас, преследовать, демонстративно не принимать во внимание – словно платя за пятьдесят лет страха. Мало кто знает, сэр, а я знаю, отец рассказывал – в девяностые годы в России любили Запад, даже обожали, покупали все западное. Было тогда такое слово – иномарка. Мечта! Запад же бил и оскорблял нас. Это была их политика – и к чему она привела. Сначала мы, русские, разочаровались в Западе и встали на прежние позиции. Потом Запад начал проигрывать войны на Востоке – одну за другой. Потом началось прямое противостояние с нами. Потом США просто рухнули, не выдержав напряжения новой геополитической гонки, а большая часть мира аплодировала, не зная, что ждет впереди…