Жестокая одержимость - С. Массери

лишь манипуляция и попытка разлучить нас раз и навсегда.

Но почему? Я же ничего им не сделала.

– Идея подать иск принадлежала Вайолет, – говорит сенатор, подходя к Грею. – Она хотела нас разорить.

– Я хотела, чтоб мои счета были оплачены, – тихо говорю я. – Потому что моя карьера была разрушена.

– А потом ты слила эту историю прессе, – усмехается сенатор. – Угрозы встречного иска было недостаточно? – теперь он уже обращается к моей матери. – Признаю, я сплоховал, когда не настоял на том, чтобы соглашение о неразглашении было подписано не только Вайолет, но и тобой. Но когда я понял, что оступился, было слишком поздно.

– Я просто пыталась получить то, что мне причитается. – Моя мать укоризненно смотрит на сенатора. – Твой мальчик уничтожил нас.

Я вздрагиваю, задумываясь над тем, как я могла не замечать ее эмоций. Неужели я была настолько слепа к ее ярости? Ведь даже сейчас она дрожит и выглядит раскрасневшейся и злой больше, чем когда-либо раньше. Возможно, она проворачивала все это за моей спиной, пока я жила с ней и заново училась ходить, передвигаясь в медицинском ботинке? Однако теперь маска с ее лица спадает.

– Каким образом то, что я сделал, уничтожило именно вас? – спрашивает Грей стоическим и безразличным тоном.

Он даже не проявляет любопытства. Скорее, его действия напоминают поиск противоречий и дыр в их историях.

– Ты… – напрягается моя мать.

– Карьера Вайолет, – перебивает он ее. – Именно ее я разрушил, и теперь мы стараемся исправить эту ситуацию. У вас была дочь, которая нуждалась в вашей поддержке, а вместо того, чтобы оказывать ее, вы вымогали у нас деньги?

Мама откидывает голову назад и громко смеется, а я вздрагиваю, потому что никогда не видела ее такой. Она часто бывала злой, но теперь она просто не в себе.

– Вот что ты унаследуешь, – говорит сенатор Деверо, поднимая бровь и глядя на своего сына. – Если ты разорвешь со мной все отношения, я не ударю пальцем о палец, чтобы решить эту проблему. Ты столкнешься с последствиями ее угроз, если она перейдет от слов к делу.

Я фыркаю, и все их внимание возвращается ко мне.

– Извините, сенатор, но она ваша проблема. Если только вы не хотите объяснить своим избирателям, зачем финансировали наркоманку в течение последних шести месяцев, – я качаю головой. – Я уверена, что любая статья, которая выйдет об этом в свет, станет общенациональной новостью, правда, мама?

Когда мать снова начинает видеть в сенаторе дойную корову, ее глаза загораются.

Отцу Грейсона больше нечего сказать. Он знает: я права, просто надеялся, что до этого не додумаюсь. Переложить сразу две проблемы – меня и мою мать – на его непокорного сына представлялось бы ему выгодным решением ситуации.

Я беру Грейсона за свободную руку и притягиваю к себе.

– Думаю, мы закончили, не так ли?

– Да, – бормочет он, и мы направляемся к двери.

Я останавливаюсь перед телохранителем сенатора и бросаю взгляд на Грейсона.

– У него мой телефон.

Выражение лица Грея мрачнеет, а охранник опускает руку в нагрудный карман, достает оттуда телефон и протягивает его мне. Стоит мне забрать телефон и сделать шаг назад, как Грейсон бросается на мужчину, выставляя руку вперед; костяшки его пальцев врезаются телохранителю прямо в лицо, скользя по скуле и носу. Охранник отшатывается и закрывает лицо руками, но Грейсон следует за ним. Он хватает его за рубашку и прижимает к стене.

– Больше не смей, черт возьми, к ней прикасаться! – кричит он на телохранителя, а затем снова протягивает мне руку.

Мы переплетаем наши пальцы и выходим за дверь. Оказавшись в коридоре, я выдыхаю, но Грейсон не дает мне остановиться, а тащит вниз по лестнице за угол, скрывая нас от посторонних глаз.

Хорошо, я даже думать не могу о том, что увижу их снова.

– Черт возьми, – выдыхает Грей и прижимает меня к стене.

Я касаюсь спиной бетона и откидываю голову назад, чувствуя, что мое сердце бьется со скоростью миллион миль в минуту.

– Это было сумасшествие, – я провожу ладонями по его плечам. – То есть… да, это было полным безумием.

– Я думал, что сам сойду с ума, когда он прикоснулся к тебе, – признается Грей, стягивая с моих плеч свитер.

Он касается моих плеч кончиками пальцев, будто ища синяки или признаки того, что этот телохранитель причинил мне боль.

– Я клянусь тебе, Вайолет, больше никто не причинит тебе вреда.

– Но… – Я напрягаюсь и беру его за запястье.

– Не говори, что я не смогу тебя защитить! Потому что я смогу. Боже, я чертовски зол на своего отца. Пока он беседовал со мной и тренером, ты оставалась заперта в той ВИП-ложе. Он даже посмел угрожать тебе. Я не допущу, чтобы что-либо подобное повторилось.

Мне показалось, что, пока я сидела там со своей мамой, прошла целая вечность. Я словно оказалась на краю пропасти и не знала, столкнет ли меня кто-нибудь вниз.

– Спасибо за то, что пришел спасти меня, – говорю я. – Но что, если я хочу, чтобы ты причинил мне боль? – говорю я, понижая голос. – Что, если я хочу, чтобы ты заставил меня кричать?

Взгляд Грейсона падает на мою вздымающуюся грудь. Он играет с бретелькой моего бюстгальтера, затем медленно спускает ее вниз, и, опираясь на стену, я притягиваю его к себе за пояс брюк. Грейсон встает между моих ног и наклоняется, чтобы коснуться губами ключиц, и я закрываю глаза. Он покусывает мою шею, плечи, а затем я чувствую, как его зубы скользят по моему горлу.

– Поцелуй меня, – прошу я, и у меня перехватывает дыхание.

– Поцелуй, – усмехается он. – Но сейчас я слишком занят. Я представляю себе всех демонов, которые живут под твоей кожей, и то, как я собираюсь исполнить их мечты. Ты такая же извращенка, как и я. Извини, но сейчас мне нужна минутка, чтобы прийти в себя, иначе я сорву с тебя эту гребаную одежду и покажу, как сильно ценю твои чувства.

Я вздрагиваю, хотя говорила о своих желаниях совершенно серьезно. Только ему я могу признаться в тех ужасных вещах, которые наводняют мои мысли. Мне нравится, когда Грейсон достает свой нож, нравятся маленькие искры боли, которые предшествуют удовольствию или переплетаются с ним. Мне нравится знать, что Грей может и хочет довести меня до этой грани, потому что так же, как и я, жаждет этого.

– Ты должен, – говорю я, просовывая руку за пояс его брюк.

Я обхватываю пальцами его уже твердый член, жаждущий моего прикосновения, а затем спускаю штаны с