Византия в эпоху иконоборчества - Алексей Величко

Личность этого узурпатора, несколько лет внушавшего ужас императору Михаилу II и его окружению, не лишена интереса. Современники называли его этническим славянином, родившимся в Малой Азии. Будучи сыном бедных родителей, Фома юношей отправился в столицу, где пристроился слугой к уже известному нам стратигу Варданиону. Прожив несколько лет под крышей своего хозяина, в благочестии и честности которого мы ранее имели возможность убедиться, Фома соблазнил супругу стратига и был застигнут с ней в момент адюльтера. Но ловкий молодой человек, которому исполнилось 25 лет, ускользнул из-под стражи и сбежал к арабам, где принял Ислам и отрекся от Христа. Как и многие самозванцы, он обещал арабам, если те поддержат его, подчинить мусульманам всю Римскую державу.

Зачем-то для укрепления собственного авторитета среди арабов Фоме понадобился прибившийся к нему в пути мальчик-варвар, которого он сделал своим приемным сыном и именовал «Констанцием». Во главе довольно значительного военного отряда арабов Фома с сыном вторглись в приграничные римские территории и, надо сказать, действовали вполне успешно. Поскольку император Лев V был занят войной с болгарами и все силы находились на Западе, слабые приграничные отряды византийских войск не могли пресечь дерзкие рейды Фомы. Поэтому отдельные победы, пусть даже и локальные, обеспечили Славянину славу блестящего полководца и умелого воина[552]. Эти успехи еще более раззадорили честолюбивого Фому, который всерьез решил претендовать на императорскую корону.

Но, объективно говоря, для реализации столь честолюбивых устремлений одних побед было мало. Требовалась идея, способная объединить вокруг узурпатора широкие круги римского общества, и в первую очередь Церковь и армию. И Фома Славянин решил принять иконопочитателей под свое покровительство. Он рассчитал почти все верно: иконоборчество уже давно стало «визитной карточкой» аристократических кругов и высших иерархов Константинопольской церкви, как французский язык в русском обществе XIX века для дворян. Но среди рядовых клириков и христиан Востока оно не пользовалось популярностью. Поэтому призыв Фомы защитить иконы вызвал всеобщий и повсеместный восторг, вследствие чего численность его армии резко возросла.

Практически вся Малая Азия перешла на сторону мятежника, включая стратигов фем и расположенных там воинских частей. Верность Михаилу II сохранили всего две фемы — Опсикий и Армениак. Как следствие, гражданское и военное управление Малой Азией оказалось на время окончательно расстроенным, чем умело воспользовались грабители-арабы. Они начали совершать дерзкие рейды на эти территории, не встречая практически никакого сопротивления. Провинциальный флот также перешел на сторону Фомы. Но в этот момент губительно сказался союз Славянина с арабами, заметно охлаждавший отношение к мятежнику со стороны населения по мере приближения Фомы к Константинополю[553].

Поэтому тот посчитал себя свободным от каких-либо обязательств. Внезапно он напал на один из отрядов сарацин и разгромил его. Затем вторгся на территорию Халифата и вынудил арабов заключить с ним мирный договор. Вследствие этого Славянин решил сразу две проблемы — христианское население Азии боготворило его, как своего спасителя и избавителя от иконоборчества и мусульман. А арабы, заключив договор, тем самым признали статус узурпатора, как полноценного государя Римской державы.

После этого он с полным основанием потребовал от Антиохийского патриарха Иова (810–826) венчать себя на царство, что и произошло в действительности. Конечно, для полного соблюдения традиции венчание должен был произвести Константинопольский архиерей, но в данном случае церемония, произведенная одним из пяти восточных архипастырей, также добавила легитимности чаяниям Славянина в глазах населения.

Сменив после венчания свое имя на благородное «Константин», узурпатор собрал громадное войско, куда, помимо вооруженных отрядов присоединившихся к нему азиатских фем, вошли арабы, египтяне, индусы, персы, ассирийцы, армяне, халды, ивиры, зихи, кавиры и представители других, уже забытых племен. Как рассказывают, всего под управлением Фомы собралось более 80 тысяч солдат — великая по тем временам сила[554]. Поразительно, но первыми союзниками Фомы стали сборщики налогов — вечно презираемая широкими кругами населения группа чиновников. Они обеспечили казну мятежника, который теперь имел прекрасную возможность прослыть щедрым и справедливым, раздавая деньги направо и налево.

Надо сказать, Михаил II Травл первоначально не придал серьезного значения вестям с Востока и направил против армии Славянина лишь слабый отряд, который без труда был разгромлен армией узурпатора. Как говорит летописец, Фома «уничтожил его одним махом, будто кружку воды страждущий». По существу, путь на столицу был открыт, но Славянин прекрасно понимал, что без флота Константинополь не взять.

Собрав все доступные ему морские суда возле острова Лесбос, Фома разделил свою армию на две части. Первая, которой он командовал сам, направилась к Авидосу, где намечалось организовать переправу. Вторая армия под командованием приемного сына Фомы «Констанция» должна была сокрушить непокорные фемы Анатолик и Армениак. Но однажды приемный сын узурпатора, уже объявивший день и час, когда они вместе с «отцом» станут царями, по беспечности попал в засаду, устроенную ему Ольвианом, стратигом Армениака, и погиб. Его голову отослали в столицу, а оттуда Михаил II переслал страшный трофей Фоме Славянину.

Теперь к прежним мотивам Славянина присоединилась месть. В одну из ночей, когда луна скрылась за тучами, он сумел переправить свою армию во Фракию. Перед ним здесь уже побывал император, надеявшийся собрать из фракийцев войско для войны с узурпатором, но вид и речь царя не показались жителям убедительными. Напротив, когда на фракийскую землю ступила нога Славянина, многие фракийцы согласились записаться в его войско, чем еще более увеличили численность восставших. Помимо этого, узурпатор активно вербовал в свои ряды полководцев Льва V Армянина, при Михаиле Травле оказавшихся в опале или в ссылке. Например, он пригласил к себе племянника покойного императора Льва V Григория Птерота, сосланного на Кикландские острова, которому доверил 10‑тысячное войско.

Теперь положение Травла стало отчаянным. Надеясь несколько умилостивить восставших, он приказал вернуть из ссылки прп. Феодора Студита, но эта мера не принесла желанных успехов[555]. Единственно, что ему удалось сделать, так это собрать в один кулак остатки войск азиатских фем, а также Армениака и Опсикия. Затем царь приказал перегородить цепью бухту Золотой Рог.