Гостья - Симона де Бовуар

Ксавьер в растерянности от бессильного гнева взглянула на Пьера, потом на Франсуазу. Она задыхалась. Франсуаза безуспешно подыскивала слово или жест, она боялась, как бы Ксавьер не стала кричать или бить стаканы на глазах у всех окружающих.

– Я вас видел, – сказал Пьер.

– О, довольно! – вмешалась Франсуаза. – Замолчи.

Ксавьер встала. Она поднесла руки к вискам, по ее лицу катились слезы.

Внезапно она бросилась вперед.

– Я провожу ее, – сказала Франсуаза.

– Как хочешь, – отвечал Пьер.

Он демонстративно откинулся назад и достал из кармана свою трубку. Франсуаза бегом пересекла площадь. Напрягшись всем телом, с поднятой к небу головой, Ксавьер шла быстрым шагом. Франсуаза догнала ее, и они молча вместе прошли часть улицы Ренн. Внезапно Ксавьер повернулась к Франсуазе.

– Оставьте меня, – сказала она прерывающимся голосом.

– Нет, я вас не оставлю.

– Я хочу вернуться к себе, – сказала Ксавьер.

– Я пойду с вами, – сказала Франсуаза. Она подала знак такси. – Садитесь, – решительно добавила она.

Ксавьер повиновалась. Прислонясь головой к подушкам, она уставилась в потолок; лицо ее исказила гримаса.

– Этот человек… я сыграю с ним злую шутку, – сказала она.

Франсуаза коснулась ее руки.

– Ксавьер, – прошептала она.

Вздохнув, Ксавьер решительно отстранилась.

– Не трогайте меня, – резко сказала она. Она в растерянности взглянула на Франсуазу, словно в голову ей пришла новая мысль. – Вы это знали. Вы все знали.

Франсуаза ничего не ответила. Такси остановилось, она расплатилась и торопливо поднялась вслед за Ксавьер. Дверь своей комнаты Ксавьер оставила приоткрытой, а сама прислонилась к умывальнику. С опухшими глазами, растрепанная, с розовыми пятнами на щеках, она, казалось, была во власти разъяренного демона, толчки которого ранили ее хрупкое тело.

– Значит, в течение всех этих дней вы давали мне говорить и знали, что я лгу! – сказала она.

– Я не виновата, что Пьер все рассказал мне, а мне не хотелось придавать этому значение, – отвечала Франсуаза.

– Как вы, должно быть, смеялись надо мной! – сказала Ксавьер.

– Ксавьер! Я никогда не думала смеяться. – Франсуаза сделала шаг к ней.

– Не подходите! – воскликнула Ксавьер. – Я не желаю вас больше видеть. Я хочу уехать отсюда навсегда.

– Успокойтесь, – сказала Франсуаза. – Все это глупо. Между нами ничего не произошло. В этой истории с Пьером я совершенно ни при чем.

Схватив полотенце, Ксавьер в ярости дергала его бахрому.

– Я принимаю ваши деньги, – сказала она. – Я позволяю вам содержать себя! Вы отдаете себе в этом отчет.

– Вы бредите, – отвечала Франсуаза. – Я приду к вам, когда к вам вернется спокойствие.

Ксавьер бросила полотенце.

– Да, – сказала она, – уходите. – Она шагнула к дивану и с рыданиями рухнула ничком.

Франсуаза заколебалась, потом тихонько вышла из комнаты, закрыв дверь, и поднялась к себе. Она не слишком беспокоилась; Ксавьер была скорее безвольной, чем гордой, у нее не хватит нелепой смелости разрушить свою жизнь, вернувшись в Руан. Зато она никогда не простит Франсуазе бесспорное превосходство, которое та взяла над ней, это будет еще один упрек среди стольких прочих. Сняв шляпу, Франсуаза посмотрела на себя в зеркало. У нее не было даже сил чувствовать себя подавленной, она больше не сожалела о невозможной дружбе, она не находила в себе никакой обиды на Пьера. Все, что ей оставалось, – это попытаться терпеливо, с печалью спасать жалкие остатки жизни, которой она так гордилась. Она убедит Ксавьер остаться в Париже, она попробует завоевать доверие Пьера. Франсуаза послала своему отражению в зеркале слабую улыбку. После всех этих лет пылких притязаний, торжествующей безмятежности и жажды счастья станет ли она, подобно многим другим, смирившейся женщиной?

Франсуаза потушила в блюдце окурок.

– У тебя хватит отваги работать в такую жару?

– Мне это не мешает, – ответил Пьер. – Что ты делаешь сегодня во второй половине дня?

Они сидели на террасе, примыкавшей к кабинету Пьера, где только что отобедали. Маленькая театральная площадь внизу казалась придавленной тяжестью голубого неба.

– Я иду к «Урсулинкам»[11] вместе с Ксавьер. Там «Фестиваль Чарли Чаплина»[12].

Пьер выпятил губу.

– Ты больше не расстаешься с ней, – заметил он.

– Она такая слабая, – ответила Франсуаза.

Ксавьер не вернулась в Руан, и, хотя Франсуаза много занималась ею и она часто встречалась с Жербером, вот уже месяц она, словно тело без души, с трудом преодолевала ослепительное лето.

– Я приду за тобой в шесть часов, – сказала Франсуаза. – Тебя это устраивает?

– Вполне, – ответил Пьер и добавил с натянутой улыбкой: – Повеселись хорошенько.

Франсуаза улыбнулась ему в ответ, но как только она покинула комнату, все ее жалкое оживление улетучилось. Когда теперь она оставалась совсем одна, на сердце у нее всегда было пасмурно. Безусловно, Пьер не упрекал ее, даже мысленно, в том, что она оставила при себе Ксавьер, но отныне ничто не могло помешать ей казаться в собственных глазах пропитанной ненавистным присутствием. Сквозь нее на просвет Пьер видел Ксавьер.

Часы на перекрестке улицы Вавен показывали половину третьего. Франсуаза ускорила шаг. Она заметила Ксавьер, сидевшую на террасе «Дома» в ослепительно-белой блузке; волосы ее блестели. Издалека она казалась восхитительной, однако лицо ее было блеклым, а взор угасшим.

– Я опоздала, – сказала Франсуаза.

– Я только что пришла, – ответила Ксавьер.

– Как вы себя чувствуете?

– Жарко, – вздохнула Ксавьер.

Франсуаза села рядом с ней. Она с удивлением вдохнула смешанный с ароматом светлого табака и чая, всегда сопровождавшим Ксавьер, странный больничный запах.

– Вы хорошо спали этой ночью? – спросила Франсуаза.

– Мы не танцевали, я была совсем без сил, – ответила Ксавьер. Она поморщилась. – И у Жербера болела голова.

Она охотно говорила о Жербере, но Франсуаза не поддавалась: не из дружеских чувств Ксавьер порой откровенничала с ней, а чтобы отказаться от всякой общности интересов с Жербером. Должно быть, она была сильно привязана к нему физически, зато с готовностью брала реванш, строго осуждая его.