Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

Громова, он отпустил и теперь управлялся сам. Из посторонних лишь шофер был свидетелем их разговора. Он выпил немного водки, предложенной Заболотным, поел, покопался в моторе, прошелся тряпкой по кузову и от нечего делать завалился на заднее сидение подремать.

Между тем, прихлебывая пиво и заедая его раками, Заболотный продолжал поучать Артема:

— Обзавелся машиной — это, брат, полдела. Главное — подобрать шофера. Понял? — И тут же оживился, засверкал масляными глазками: — У тебя, вижу, губа не дура. Пикантную девицу в приемную посадил. Придется на вечерок...

— Моя жена, — побагровел Артем.

Одинцов от неожиданности поперхнулся, закашлялся. Заболотный понял свою бестактность, попытался свести все к шутке:

— Ай-яй-яй! Вот тебе и холостяк. Лучшие люди на глазах гибнут.

— Пора уж, — поддержал Громова Одинцов, хотя и не поверил ему. — Не век холостяковать. — И тут же перевел на другое: — В следующий раз перед тем, как варить раков, я их вам, Степан Мефодиевич, в молоке подержу. Божественный вкус!

— Ну-ну, — благосклонно кивнул Заболотный. Он ел не переставая, шлепая толстыми мокрыми губами, то и дело запивая пивом. — Между прочим, моя патовина не может достать в городе хороших арбузов, — обратился к Громову.

— Не подвозят?

— Наверное, подвозят. Да не то, что надо, — вставил Одинцов.

— Святые слова! — воскликнул Заболотный, проникаясь все большими симпатиями к этому понятливому разбитному малому. — Именно не то, что надо.

— Так вы адресок оставьте, — подсказал Одинцов, — подбросим. — И, уловив недовольный взгляд Громова, добавил: — Беру это на себя.

— Обяжешь. Очень обяжешь, — сказал Заболотный. — Рассчитаемся по рыночным ценам. — Заметив протестующий жест Одинцова, поспешно продолжал: — Да-да. Служебное положение здесь ни при чем. У меня такой закон: взял — плати.

«Как бы не так, — подумал Одинцов. — С одной стороны, надо быть безмозглым ослом, чтобы брать с тебя плату, а с другой — только неисправимый дурак может надеяться получить ее от тебя».

Заболотный насытился, отвалился от ведра, в котором еще оставались раки. Сокрушенно проговорил:

— Глазами бы ел, а нутро не принимает.

— Ничего, — успокоил его Одинцов, — никуда от нас не уйдет. Расправимся погодя.

— И то верно. — Заболотный огляделся, отдуваясь, запрокинулся на спину. — Благодать какая! — удовлетворенно простонал. И тут же пожаловался: — А мы ее не видим. Все работа, работа...

Над ним, со свистом разрезая воздух, промчался табунок чирят и потянул на дальний, скрытый за складкой местности, угол пруда. Там начинались тянущиеся по дну балки, заросшие кугой, камышами, болотным разнотравьем плеса.

Заболотный привстал, провожая взглядом дичь. А слева в том же направлении потянуло несколько кряковых. В одиночку, парами, целыми выводками утки возвращались с полей на воду. Начинался вечерний лет.

— Эх, не знал, что здесь такая охота, — сожалеюще проговорил Заболотный. — Позоревал бы с ружьишком.

— Мое возьмите, — предложил Одинцов. — «Зауэр», шестнадцатый калибр.

— Прихватил?

— Да так, на всякий случай.

Заболотный переобулся, подвязал патронташ, вскинул ружье, похвалил:

— Легкое... Ухватистое. Посмотрим, как бой, — проговорил, двинувшись вдоль берега.

Громов не принимал участия в разговоре. Он уже по горло был сыт кривляниями Заболотного. «Корчит из себя великую личность», — неприязненно подумал.

Ему не терпелось побыстрее кончать эту вылазку еще и потому, что всем сердцем рвался к Клане. Ведь сейчас он просто обязан быть возле нее, своей любушки.

— И где ты, Фрол, взялся со своим ружьем, — проворчал, когда Заболотный уже не мог их слышать.

— Пусть потешится, — отозвался Одинцов. — Недолго ждать. Стемнеет — лет кончится.

— Если бы ты знал, как он мне надоел, — вздохнул Артем. — Хуже горькой редьки!

Заболотный уходил все дальше, держась самой кромки воды, надеясь взять дичь с подхода. На взлете ее удобнее бить — гораздо проще, чем набравшую скорость, стремительно мчащуюся в свободном полете. Стрелял он уже по такому сумасшедшему чирку. Как вьюн, скользнул мимо, едва не задев крылом. Попробуй угодить, если глазом не успеешь моргнуть, как его уже и след простыл.

Солнце еще не село. Но неотвратимо опускалось — большое и неяркое. Однако у него хватало жара, чтобы окрасить в оранжевые тона половину неба. Утки на нем прочерчивали черный пунктир.

Охотничье счастье не улыбалось Заболотному. Тогда он решил затаиться в камышах, авось налетит что-нибудь. Ступил в воду, побрел к зарослям. И тотчас же из ближней крепи шумно поднялся крыжень. Выстрел с правого ствола не достиг цели, видимо, Заболотный поторопился. Птица уже была над рогозом, когда ударил второй выстрел. Дробь выбила перья. Крыжак качнулся и, изменив направление полета, боком потянул к противоположной стороне плеса. Заболотный кинулся за ним, продираясь сквозь заросли и с трудом переставляя ноги в вязкой тине.

На другую сторону плеса он перебрался сравнительно благополучно, если не считать того, что в сапоги попала вода. Где-то, примерно здесь, должен был упасть селезень. Заболотный бросился в одну сторону, в другую, пошел по кругу, захватывая все больше пространства, а подстреленная птица как сквозь землю провалилась или под воду ушла. Второе — более вероятно. Ныряет такой подранок — один клюв на поверхности, чтоб не задохнуться без воздуха, или в непролазные крепи забивается. Попробуй отыскать. Без хорошей собаки не взять.

Да, Заболотному определенно не везло. Напрасно лишь ноги промочил. Но охотничий азарт гнал его все дальше. Он стрелял по бекасам, куликам, по уткам, пролетающим явно вне досягаемости выстрела. Горячась, непростительно мазал. И уже думал возвращаться, когда наконец его упорство было вознаграждено. Напоровшись грудью на заряд свинца, чирок замертво свалился к ногам охотника. Успех взбодрил Заболотного, прибавил сил. Он подвязал добычу и снова двинулся в путь, отмахиваясь от назойливых комаров. Вскоре подстрелил лыску, выплывшую из камышей на чистую воду. Другую — ранил и долго гонялся за ней, пока добил третьим выстрелом.

А между тем заря догорела. И как-то уж очень быстро сгустилась темень. Надо было возвращаться. Заболотный выбрался на сухое, огляделся, Вокруг был мрак. Тонко зудели комары. Глухо ухнула выпь. Что-то пискнуло и зашуршало в камышах. Булькнул поднявшийся со дна воздушный пузырь.

Заболотный в нерешительности посмотрел вправо по балке, влево. Плеса тянулись в обе стороны. Гоняясь за дичью, он пересекал их несколько раз и теперь не знал, куда же податься, чтобы вернуться к своим. Но выбор надо было делать. Ему казалось,