Успеть до захода солнца - Нора Робертс

– Уже нет. Ты арестован за стрельбу на частной территории и за попытку убийства.

– Ты с ума сошел, мать твою.

– У меня есть свидетели, вот что я тебе скажу. – Они вдвоем поставили Клинтока на ноги. – Я добавлю к списку обвинений еще и ложные показания. Когда я приезжал к тебе вчера, ты сказал, что неделю не ездил на своем квадроцикле. И он был чистый как огурчик. Ты помыл его. У меня есть свидетели, Гаррет, черт побери, и они видели, как ты гонял по комплексу, и видели, как ты поехал на верхнюю дорогу, которая выше, чем Черный Ангус.

– Скиннер нагло врет.

– Тебя видели шесть человек. Шесть. И у нас есть пуля, которую Биккерс вынула из той лошади. – Это была ложь, но Тейту надоело играть по правилам. – Когда мы проверим твое длинноствольное оружие, проведем баллистику, что увидим? Как ты думаешь?

Но и сейчас он увидел многое: панику, вспышку ярости, быстрое движение глаз.

– Я требую адвоката. Мне нужен адвокат. Я ничего не скажу.

– Ты получишь адвоката. Посади его на заднее сиденье, Кертис. Я даже смотреть на него не хочу. Мой сотрудник – мой сотрудник! – пытался застрелить человека.

Такое обвинение вывело Клинтока из себя.

– Скиннер убил тех двух женщин, а ты ничего не предпринял! – заорал он. – Он убил их, а ты арестовал меня, когда я наказал его за это. Он заслужил, чтобы под ним убили его лошадь. Поделом ему.

Лицо Тейта напоминало маску ярости, вырезанную в камне. Он толкнул Клинтока, и тот ударился спиной о машину.

– Так ты целился в лошадь? Ты теперь утверждаешь это?

– Ты ничего не делал.

– Зато теперь сделаю.

Допрос одного из его помощников – уже бывшего – в присутствии писклявого адвоката вытянул из него все жилы. Клинток крутился как уж, жалобно утверждая, что он просто катался по той дороге.

Тейт уже немного успокоился, когда стоял на кухне у Лонгбоу и смотрел, глядя в окно, как Элис заботливо водила лошадь по загону, а Коллен хромал рядом.

– Ее прогресс просто удивляет, – сказала стоявшая рядом с ним Селия Минноу.

– Она вспомнит еще что-нибудь о своем похитителе?

– К сожалению, пока ничего не могу обещать. Знаю только, что она окрепла душой и телом. Кажется, у нее появилась связь с ним – с Колленом Скиннером. Отчасти из-за лошади. Но есть и другие причины. Он уехал из дома, потом вернулся. Как и она. Кто-то его ранил. Кто-то ранил ее. Жизнь здесь, в кругу семьи, дает ей ощущение безопасности, помогает отбросить внушенные ей взгляды.

– Но мне все-таки надо услышать от нее, что с ней случилось.

– Она очень доверяет тебе. Но если ты начнешь слишком давить на нее, ничего хорошего не выйдет. Ты только повредишь делу. Я понимаю, ты разочарован.

– Мне хочется узнать, жив он или нет и как ей удалось уйти.

– Если ты раздумываешь, не убила ли она его, я отвечу: она была просто не способна на такое. Он доминировал, она подчинялась. Она говорит о нем как о живом. Ее модель мышления часто все упрощает, как бывает у ребенка. Ее мозг все копирует. Хорошее и плохое, злое и доброе, мягкое и твердое. Но иногда она бывает на удивление проницательной. – Селия сделала жест в сторону окна. – Отрезала волосы? Оцени смелость и символичность этого шага! Это был акт признания своей личности. Она может соскользнуть назад, и всем надо быть к этому готовыми. Но прогресс налицо.

– Сейчас я выйду и поговорю с ней, пока она рядом с Колом и лошадью. Я постараюсь держаться легко и по-дружески.

Коллен понял, что Элис может гулять с Сандауном сколько угодно и радоваться этому. У него страшно болела проклятая нога, и он ругал себя, что не принял днем мотрин. И еще он никак не мог заставить себя попросить ее остановиться.

– Можно я заплету его гриву?

– Э… – Коллен покосился на Сандауна – выдержит ли он такое унижение.

– Я заплетала Венере гриву. И приносила ей морковку. Я могу принести ему морковку. – Внезапно она замерла и осмотрелась по сторонам. – А где же Венера?

– Не знаю. Это твоя лошадь?

– Да, моя. Дедушка позволил мне выбрать ее. Красивая Венера. Буланая со светлой гривой и таким же хвостом. И… это было очень давно. Я забыла. Это было очень давно. Она умерла, как и дедушка, когда я сидела в подвале того дома. Она умерла, когда меня тут не было.

– У меня тоже была лошадь до Сандауна. Я назвал ее Чарджер. Мне было ужасно тяжело, когда она умерла.

– Но Сандауну уже лучше. Он не умрет.

– Да, ему лучше.

– Ему лучше, – повторила она и пошла. – Когда он поправится, я смогу сесть на него?

– Как только разрешит доктор.

– Я говорила сегодня и с моим доктором. С обоими докторами, мужчиной и женщиной. Они сказали, что я тоже поправляюсь. Вон Тейт. Бобби Тейт. Я знаю его. Он не злой.

– Я тоже его знаю.

– Элис Бодин, – с веселой улыбкой сказал подошедший к ним Тейт. – Мне очень нравятся твои волосы.

– Бодин это сделала. Так ее зовут, а у меня такая фамилия. А это Сандаун. Его кто-то ранил и Кола тоже, но они чувствуют себя лучше.

– Я вижу.

– Ты теперь шериф. Бобби Тейт – шериф. Ты должен найти людей, которые обижают людей.

Тейт кивнул и воспользовался этим шансом:

– Ты права. Я уже нашел человека, который ранил Сандауна и Кола. Я посадил его в тюрьму.

Она вытаращила глаза.

– И он там останется? Запертый? Как тяжело быть взаперти. Ты не можешь никуда выйти. Никто не приходит, чтобы тебя выпустить, и не слышит, когда ты кричишь. – Она прижалась лицом к шее Сандауна. – Я никого не обижала.

– Нет, не обижала, милая. А тот человек обидел, и теперь закон решит, что с ним делать.

– Ты – закон. Бобби Тейт – закон. Ты нашел Сэра? Посадил его за решетку?

– Я очень хочу это сделать. Я стараюсь.

Она склонила голову набок.

– Мы с тобой целовались, правда?

– Да.

– Теперь ты меня не целуешь.

– Ну, я женат. – Тейт постучал пальцем по обручальному кольцу. – Но до того, как мы стали целоваться, и потом тоже мы были друзьями. Мы и теперь друзья, Элис.

– Сэр не целовал меня. Я и не хотела, но он все равно бы это сделал. Однако он не делал. Мы делали другие вещи. Ты делал со мной другие вещи.

Тейт кашлянул, и Коллен отвернулся.

– Ну да… мы делали…

– Но ты был не злой. Ты не делал мне больно. Мы смеялись и смеялись, и ты ходил на руках. Сэр не смеется. Он делает больно. У него твердые и злые руки, и он насилует меня. Доктор Минноу говорит, это насилие, а не право мужа. Он насилует меня так, что мне больно, всегда. – Слова сыпались из нее, голос делался все пронзительнее. – Это насилие, говорит доктор Минноу, даже если я не дерусь. Если я дерусь, он бьет меня, бьет, и это еще хуже. Даже когда я просто ложусь и позволяю ему, она говорит, что это насилие. Так говорит закон? Да? Ты – закон, и это закон?