Точка замерзания крови - Андрей Михайлович Дышев

мы, конечно, все расцеловались, растрогались и на том расстались. Юная аферистка помахала нам ручкой, и через мгновение смешалась с потоком людей и исчезла в дверях метро.

Мы с Бэлом остались вдвоем. Я почувствовал, как нахлынула грусть. Все, что нам довелось пережить с ним, осталось где-то далеко позади. Отсюда наши с ним дороги убегали в разные стороны.

– Чем теперь будешь заниматься? – спросил я.

– Открою частное сыскное агентство, – сразу ответил он, будто давно думал об этом и принял твердое решение. – Буду бороться с мошенниками и аферистами.

Я не мог понять, серьезно он говорит или шутит – густая рыжая бородка надежно скрывала губы.

– А ты? – спросил Бэл, обрывая затянувшуюся паузу.

– Займусь обустройством личной жизни, – неопределенно ответил я, сам не понимая, что этим хотел сказать.

– Понятно, – кивнул Бэл. – Ну ты это… В общем, нам придется еще пару раз встретиться. Дашь свидетельские показания в отношении Шаттуева, двух летчиков, Князева, Немовли, Гельмута и Тенгиза…

Бэл спокойным голосом перечислял погибших. Список оказался слишком длинным, и я подумал, что следствие по этому сложному и запутанному делу продлится не один год.

– О чем говорить следователю, я тебе потом объясню, – продолжал Бэл. – О баксах не беспокойся. Они нигде не всплывут. Ни главы администрации, ни руководство увэдэ Приэльбрусья не сознаются в том, что они тесно связаны с местной криминальной элитой, способной за один-два часа собрать миллион долларов наличными. Теперь это их головная боль – как и чем рассчитаться с "авторитетами".

– За Тенгиза ты расквитаешься? – спросил я.

Бэлу не понравился этот вопрос. Он помолчал, поплевал под ноги и сквозь зубы произнес:

– Нет, старичок, не расквитаюсь. Ты преувеличиваешь мои возможности. Скорее всего, следствие придет в тупик, либо возьмут какую-нибудь "шестерку", на которую повесят убийство Тенгиза. А те ублюдки, которые сожгли базу, будут гулять на свободе и править бал в Баксанском ущелье. Они недоступны для нас. Теперь ты мне скажи, что у вас там за дела были с Гельмутом?

Бэл слишком неожиданно задал этот вопрос, и я не успел достойно солгать.

– Только не ври, – предупредил он, видя, как я мучаюсь с ответом. – Для своей же пользы.

– В общем, за этот миллион он по безналу перевел на мой счет марки. Вроде как предоплата за товар.

Бэл усмехнулся, мотнул головой.

– Молоток! Я бы до такого не додумался… А что случилось потом? Почему старик застрелился?

– Я сказал ему, что Илону задержала служба безопасности, и она свалила на него всю ответственность за контрабанду порошка. И еще приврал, что баксы помечены специальным химикатом, и его арестуют в первом же аэропорту.

Бэл снова долго молчал. Оказывается, он искал мне оправдание.

– Собственно, ты был недалек от истины. Мы ведь в самом деле должны были использовать поддельные баксы. А что касается Илоны, то мы с твоей помощью возьмем ее в ближайшие дни.

– С моей помощью? – переспросил я, глядя на Бэла так, словно он сказал мне нечто неприличное. – Нет, дружище, в этом деле я вам не помощник. Хватит, пора заканчивать наше плодотворное сотрудничество.

Бэл воспринял мое возражение, как жалобу жертвы, над головой которой палач уже занес топор.

– Ты с ней достаточно близок, и тебе легче всего будет подложить в ее вещи контейнер, – сказал он таким тоном, словно все давно и окончательно было решено.

– Какой контейнер?

– Обыкновенный, – улыбаясь, ответил Бэл. – Стальную коробочку, по форме напоминающую портсигар.

– А что будет в коробочке?

– Так, ерунда. Сто граммов героина.

Наконец, я все понял.

– Бэл! – с возмущением произнес я. – Но это же… но так ведь нельзя! Ты хочешь подставить бабу, которая никакого отношения не имеет к наркотикам!

– Ты хочешь сказать, что это подло?

– Конечно, я не святой, и ты тоже человек вполне земной, но это не достойный нас с тобой метод.

– Нам нужен формальный повод, чтобы ее задержать, – сказал Бэл твердо. – И мне плевать, достойный это метод или нет. Она – преступница, и ты знаешь это не хуже меня.

Он сделал паузу и вдруг с неприкрытой злостью ткнул своим толстым пальцем мне в живот.

– Из-за тебя, между прочим! Из-за тебя мы упустили порошок, из-за тебя не смогли взять ее с поличным. И теперь ты упираешься, как молодой козленок, и хочешь, чтобы эта сука безнаказанно уехала в Германию. А она уже второй раз провозит альфа-сульфамистезал, уже второй раз кормит стимулятором боевиков, и те с окривевшими мозгами косят наших ребят в Чечне!! Ты видел Немовлю?! И тебя это не впечатлило?! Этих Немовлей в России уже как собак нерезаных. Ты хочешь, чтобы мы все превратились в Немовлей?! Хочешь? Чего молчишь?!

Он был искренен в своем гневе, и я не нашел, чем ему возразить. Наше расставание с пастельным оттенком легкой грусти было смазано грязным чернильным пятном. Бэл не на шутку рассердился на меня, а мне не позволяло самолюбие признать свою вину. Мы молчали. Пошел мелкий дождь.

– Я думал, что мы будем дружить, – произнес Бэл, поднимая воротник куртки.

Я тоже раньше так думал. Мы оба ошиблись.

54

Так было угодно судьбе – моим другом стала женщина. Друг-мужчина, при всех своих кажущихся преимуществах, уступает другу-женщине в надежности, которая имеет вполне конкретные пределы: он останется верным другом лишь до той поры, пока его сердце не займет женщина, и, влюбившись, мужчина не задумываясь меняет своих друзей на даму сердца. Всю оставшуюся жизнь мужчина вынужден метаться между семьей и друзьями, от чего страдают обе стороны.

Друг-женщина, если она к тому же и любовница, предана мужчине несравнимо дольше и доверять ей можно очень многое, если не все. Я в этом убедился, когда в моей жизни появилась Лариса.

Я соскучился по ней, я просто истосковался по заботливой и преданной женщине. Машка и Мэд, эти пустые и алчные акселератки лишь обострили мою тягу к Ларисе, к ее теплому и уютному дому, ее кухне, постоянной, но ненавязчивой жертвенности и готовности каждую минуту доставить мне радость. И желание оказаться рядом с ней, окунуться в родную ауру, было стократ усилено тем, что я возвращался победителем, со щитом, как герой русских народных сказок, который ходил за тридевять земель, сражался со всякой летающей и ползающей нечистью и, в конце-концов, выполнил заветное желание царевны.

С огромным букетом роз, который исколол мне ладони, я подрулил на такси к ее дому в Лианозово и стал подниматься на седьмой этаж, живо рисуя в своем воображении первое мгновение нашей встречи. Я задам ей вопрос: