Точка замерзания крови - Андрей Михайлович Дышев

какие-то гадости говорите. И еще хотите, чтобы я с вами делилась. Ты со мной поделился, когда я просила? – повернула она лицо в мою сторону.

– У меня тогда не было денег. Они были у Гельмута.

– Гельмут – это тот немецкий старикашка? С трудом верится, что он смог обвести вас всех вокруг пальца и утащить деньги.

– Он не утащил, – ответил я. – Я сам ему их отдал за небольшую услугу.

– Да? – удивленно протянул Бэл. – Это для меня новость.

И он посмотрел на меня каким-то свежим взглядом, в котором было много открытого любопытства.

– Что ж это за услуга такая, если за нее отдают миллион долларов? – пожала Маша плечами.

– А он не знал, что это настоящие доллары, – пояснил Бэл. – Он думал, что это всего-навсего искусная ментовская подделка. Мы все так сначала думали.

– Все ясно, – закивала Маша, искоса глядя на меня. – Значит, ты хотел по-крупному надуть немца, но сам же сел в калошу?

– Так оно и было, – подтвердил я.

– Меня не надуешь, – заверила она.

Некоторое время мы молчали, прислушиваясь к нарастающему форсажному свисту турбин, и когда аэробус сорвался со старта и побежал по взлетке, прикрыли глаза, нашептывая в уме молитвы. Я, во всяком случае, читал "Отче наш". И не потому, что был суеверным или трусливым. Просто теперь, после всего пережитого, находясь рядом с такими сумасшедшими бабками очень не хотелось упасть вместе с самолетом в грязь лицом.

Сделав крен и в последний раз прогнав через иллюминаторы живописную панораму Кавказских гор, "ил" взял курс на север.

– Кажется, тот мрачный долговязый тип безнадежно от нас отстал, – пошутил Бэл, кивая на иллюминатор.

– Боюсь, что его коллеги будут нас встречать в Домодедово, – сказал я. – Как ты думаешь, Маша?

– Если вы не будете за мной виться, как назойливые поклонники, то меня никто не встретит, – ответила она.

– Что угодно могу пообещать, но только не это, – покрутил головой Бэл и, приблизив толстые, мясистые губы к уху девушки, добавил: – Ты мне теперь ближе мамы.

– А ведь это очень серьезно, Маша, – сказал я. – Мы можем еще шутить часа три, пока не войдем в вестибюль аэропорта. А потом твои бывшие коллеги причинят тебе массу неприятностей.

– Они мне не коллеги! – возразила Маша. – Я с этими бандитскими рожами не имею ничего общего.

– Что?! – усмехнулся я. – Ничего общего? Ну да, может быть, ты со всеми и не спала. В этом не было острой необходимости. Ты лишь поставляла им богатых лохов из Москвы, с которыми заводила романы, а потом шантажировала своей мнимой беременностью. А твои баксанские коллеги не без твоей помощи добросовестно очищали чемоданы и карманы твоих клиентов.

– Я тебя сейчас ударю кулаком в нос за такие слова, – пообещала Маша. – Тоже мне, нравственный ориентир выискался! Расскажи лучше, какую вы корку отмочили с целым автобусом! Злые террористы и бедненький, но благородный и отважный заложник! Прикидывались, придуривались, изголялись, как могли!

– Ну скажи честно, тебе разве не понравился наш спектакль? – спросил Бэл.

– Нет, не понравился! – тоном маститого ценителя театрального искусства признесла Маша и сморщила нос. – Все было шито белыми нитками. Вы были слишком добренькими, и это сразу бросалось в глаза. Надо было подготовиться тщательнее: изменить внешность, чтобы так глупо не попасться свидетелям на глаза, как попались мне Стас с Тенгизом, надо было сымитировать расстрел с кровью, с дырками в пуховиках, и, заполучив баксы, надо было сразу уносить ноги, раствориться в горах на месяц-два, чтобы ни концов, ни следов не осталось.

– Ты гляди-ка! – кивнул мне Бэл, показывая большим пальцем на девушку. – Талантище!.. Мы бы так и сделали, девочка, – пояснил Бэл, – если, в самом деле, принадлежали к той же, так сказать, профессии, что и ты. Но это ведь действительно была плановая операция службы безопасности и милиции!

Маша, не скрывая, усмехалась. Она не верила Бэлу.

– Ну зачем вы врете? – спросила она. – Мы втроем находимся уже в том положении, когда врать нет необходимости.

– Верно говорит, – согласился я под недоуменный взгляд Бэла. – А потому давайте не уходить от темы. Во-первых, мы должны решить мелкую, но все еще нерешенную проблему: дележ денег. А затем уже будем думать о том, как нам обойти тех, кто нас будет встречать в Домодедово.

Маша нахмурила брови и крепче прижала рюкзак к себе.

– Ну так как? – с нежной угрозой произнес Бэл и приблизил свое широкое лицо к щеке девушки.

Вместо ответа Маша резким движением отстегнула ремень, встала и протиснулась между спинкой соседнего сидения и моими коленями в проход.

– Ты куда?! – в один голос спросили мы.

– В туалет!

Мы с Бэлом переглянулись.

– Тебе не кажется, что пора действовать решительно? – спросил он.

– Давно пора! – согласился я.

Мы встали и пошли в хвост самолета, отдернули шторку, отделяющую салон от тамбура, и остановились перед тремя дверками-гармошками. Две туалетные кабинки были свободными. Бэл постучал в ту, которая была заперта.

– Маша, не шути! – сказал он в тонкую щель. – Ты все равно никуда отсюда не денешься!

Я добавил по двери ногой и на всякий случай проверил две незапертые кабинки – не прячется ли Маша в одной из них.

– Ну что теперь с ней делать?! – пожал плечами Бэл. – Не ломать же дверь?

– Сама выйдет! Не будет же она сидеть в уборной да самого прилета?

Мы терпеливо простояли у запертой кабинки минут пять. Всколыхнулась штора, и перед нами появилась стюардесса в бежевом костюме.

– А чего вы ждете, господа? – вежливо поинтересовалась она. – Вот же две свободные кабинки!

– А мы хотим именно в эту! – ответил Бэл и отвернулся, показывая, что не намерен продолжать разговор.

Стюардесса подозрительно посмотрела на нас и исчезла за шторой. Прошло еще минут пять.

– Послушай, – сказал я, – мне уже и в самом деле хочется в туалет.

– Сходи! – ответил Бэл и кивнул на соседнюю дверь.

– Я потерплю, не беспокойся.

Бэл повернул ко мне лицо, покрытое капельками пота, пристально разглядывая мои глаза.

– Кажется, старичок, ты перестал мне доверять? – спросил он.

– Бог с тобой! – воскликнул я. – Я тебе очень доверяю.

– Тогда почему ты боишься оставить меня здесь одного?

– Я не боюсь. Мне только не ясно, зачем тебе оставаться одному?

– Да я и не собираюсь оставаться. Это ты сам сказал, что хочешь в туалет!

– Я забираю свои слова обратно. Перехотел.

Бэл пожал плечами и с нарочитым вниманием стал читать инструкцию пользования туалетом в случае аварии самолета.

Прошло еще минут пять.

– Может быть, ей стало плохо? – предположил я. – Можно попросить стюардессу, она откроет дверь.

– Только не надо вмешивать