Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - Коллектив авторов

Самочувствие паршивое – вены надуваются на сгибах рук и ног и под глазами, все тело зудит и ноет, к тому же болит грудь, мучает сухой кашель. Я явно простыл и схватил бронхит. К вечеру поднялась температура. <…>

Самочувствие противоречит духу и настроению. Веры в свои силы не теряю, и уложить меня в постель не придется – перенесу все невзгоды, а трудности преодолею и все силы отдам работе, борьбе за дело партии, пока работает ум, движутся руки и ноги, нужно действовать на пользу советскому народу, выполнять долг коммуниста [А. Б-в].

15 марта 1942 года

Невский, 176. Прибыл в эвакогоспиталь. Три часа длилась утомительная процедура оформления, и вот наконец попал в рай, то бишь в ванную. После омовения меня как святого облачили во все белое, на руках санитары отнесли на третий этаж и положили на топчан без подушки. Санитары четыре раза отдыхали. Сил у них было мало. Я отдал им свою дневную хлебную пайку.

Наутро умер один из раненых, и я перебрался на его койку с двумя матрасами. Он был тяжело ранен и не перенес повторной операции. Поговаривали, что в этом виноваты доктора.

Чуть рассвело, я оглядел свои новые хоромы. Три окна выходили на восток, пять на юг. Значит, в палате целый день будет солнце. Насчитал 36 коек, народ разный и на вид интересный. <…> Утренний обход делала молодая женщина – хирург. Спросила, когда я был ранен, велела медсестре перевязать. Так та неосторожно поступила, меня будто током дернуло – задела какой-то нерв [Б. Б.].

16 марта 1942 года

Опять начали одолевать мрачные мысли. Не вижу выхода из тупика – тяжело на душе, гложет безысходная тоска и растерянность. Что с нами будет? Этот вопрос резко встает, когда смотришь на нескончаемый поток эвакуированных. Едут старики, едет молодежь. Все спешат покинуть город. Некогда такой прекрасный и манящий. Куда они едут, зачем, что их там ждет? Очевидно, не все задают такой вопрос. Основной вопрос – это вопрос жизни. И я считаю: оставаться здесь равносильно смерти. Ведь никто не может сказать твердо и уверенно, что страшный голод, который мы здесь пережили, не повторится. Напротив, самая большая опасность, которая может нам угрожать, – это вторая голодная зима. Вряд ли я ее выдержу.

Очень хочу жить. Несмотря на всякие испытания, причиной которым война, жить сейчас интересно. <…> Мой девиз: жизнь во что бы то ни стало, и для этого я не жалею ничего, то есть не считаюсь с деньгами и даже с хлебом, покупая все, что может хоть как-то приукрасить мое существование. Я этим совершаю преступление перед близкими, но моя смерть ведь им дороже обойдется! Пусть они не будут получать от меня 1–2 месяца деньги, но зато я себя сохраню для них, для нашей будущей счастливой жизни [Г. Г-р].

Я заметил, как некоторые раненые при обходе сильнее хромают, жалуются на боли, лица становятся серьезными и сосредоточенными. Каждый опасается, что его скоро вернут на фронт. Среди таких больных немало обмороженных, но лишь немногие действительно ранены в бою. Таких пациентов не любят врачи, а мы тем более <…> [Б. Б.].

18 марта 1942 года

Я здоров, окреп, мог быть доволен всем. Сравнительно сыт, а все же равновесия не достиг. <…> Сейчас в связи с отъездом многих тысяч горожан есть возможность улучшить свои жилищные условия. Больше того, такая возможность есть у нас в квартире, но делать ничего не хочу. Все время задаю себе вопрос: для чего и нужно ли это сейчас, не напрасны ли будут мои усилия? <…> [Г. Г-р].

19 марта 1942 года

Чувствуется дыхание весны, хотя в тени еще довольно холодно. Солнце заметно припекает, с… > Для нас, ленинградцев, это необычная весна. Она несет радость, но очень мало надежд. Есть бесспорное улучшение снабжения, но оно не очень значительно и малочувствительно для истощенного организма.

<…> Сегодня пойду домой и заодно постараюсь получить в магазине животного масла 300 г и мяса 450 г, только, конечно, при том условии, если они будут в магазине. Иду домой с радостью, но одно огорчает: дымоход засорился, и совершенно невозможно топить печурку [Г. Г-р].

Сегодня я блаженствую: по доброй воле Тани я сыт и, кроме того, обеспечил себя и Таню табаком, по крайней мере на две недели (получил за 8 рублей 400 г табаку). Эту и следующую неделю – сплошная экономия: дрова получил на заводе, табак купил по государственной цене. Это дает мне возможность не экономить хлеб, который ранее тратил на дрова и табак. С этой точки зрения все хорошо. Но надвигаются грозовые тучи. Вчера Таня сообщила, что стационар скоро прекращает свое существование, и следовательно, скоро кончится наше благополучие. Неужели это будет так, неужели для нас опять настанут мрачные времена декабря – января месяцев? Нет! Этого быть не может. Должен быть найден выход из положения. Если действительно стационары выполнили свою роль, если наступит улучшение питания и народу не будет нужды в таких учреждениях, но только не теперь, а это возможно в ближайшем будущем. И если это так, то тогда станет более доступным продовольствие и с ликвидацией стационара мы мало потеряем. Но сегодня это только слова, не имеющие под собой никаких оснований. Пока Ленинград осажден и блокада не снята, нельзя уверенно говорить об улучшении питания, и тот, кто об этом говорит, – пустобрех <…> [Г. Г-р].

21 марта 1942 года

Хочу жить. Надо взять себя в руки. Жить надо, а то подумаешь, ослабла, пью витамин С – хвою, зубы шатаются, но рот не сплошное мясо, болит, но не валятся куски мяса [Н.О-ва].

«21 марта 1942 года

Секретарям Ленинградского горкома ВКП (б)

тов. Жданову А. А.,

тов. Кузнецову А. А., тов. Капустину Я. Ф.

Докладная записка о работе предприятий общественного питания Ленглавресторана.

Одним из наиболее серьезных недостатков является антисанитарное состояние многих столовых и исключительная бедность ассортимента, вызываемая не сколько отсутствием нужных продуктов, а безразлично-формальным отношением к столующимся, проявившимся в бескультурии и равнодушии со стороны ответственных лиц системы питания. <…>

Состояние учета и отчетности <…> неудовлетворительно. Нарушение существующих норм раскладок, слабость учета и отсутствие рабочего контроля при столовых приводят к массовым обвесам и хищениям. Всего в системе Ленглавресторана разворовано разных продуктов на 260 тысяч руб.

В столовой № 23 <…> из 15 расфасованных пакетов сахарного песку каждый