Сын ведьмы - Симона Вилар

Теперь же… О, теперь Добрыне казалось, что он сейчас и взлететь сможет! Но это уж чересчур. Он просто сделал сильный рывок, прыгнул, пробежался по крутому голому склону высокой горы, опустился среди каменных завалов в узком проходе, оступился и засмеялся. Да, прыгать он может отменно, но все равно надо быть осторожным, а то и ноги сломать недолго. Все же, обладая колдовскими силами, он по-прежнему был не духом, а человеком.

На вершинах сдвинувшихся гор еще лежали пласты снега, но большая часть его осыпалась при встряске подземелий, завалив проход, и только самые большие обломки скал опасно выступали из его рыхлой белизны острыми зубами. Передвигаться тут, рискуя увязнуть в сугробе или поскользнуться на камне, было непросто. Добрыня снова прыгнул на скалу, перелетел через навалы камней, удержался на одном из них… и вдруг заметил на снегу следы. Тут недавно прошли люди… А еще он увидел разбросанные кости, отбитый череп, когтистую кисть, все еще сжимавшую заостренную палку. Выходит, что склон, где ранее вход в пещеру охраняло воинство неупокоенных, теперь, когда горы сдвинулись, провалился под землю, и всех их просто завалило, придавило горами, упрятало глубоко под землю, где им и надлежало быть. И вот же останки одного есть, и если Добрыня не ошибается, то лежат они в протоптанной в снегу колее, где, похоже, не так давно кто-то проходил. Неужели его спутники могли пройти тут, когда выбрались?

Мысль о своих отрезвила посадника, от недавнего победного ликования не осталось и следа. Как они? Как Забава, Сава и эти пленники, которых он освободил? Они были очень ослаблены, а тут, в горах, творилось такое! И как Малфрида? Жива ли она…

Мысль, что с матерью могла случиться непоправимая беда, пробудила в душе тревожную боль. И ярость на Кощея. Поэтому, когда где-то сбоку заскрежетало и зашевелилось одинокое полуистлевшее существо, Добрыня рассек его светлым кладенцом, почти не глядя. Ишь нежить, еще ворочается, трепыхается! Через время вновь один появился, тоже себе на погибель – голова с остатками волос так и отлетела, ударившись о скалу, упала, зарывшись в рыхлый подтаявший снег. И опять стало волнительно: как там его спутники и спасенные пленники? Смогли ли они пройти дальше или стоило бы вернуться да поискать их там, где раньше был вход в пещеру?

Добрыня замер, стал вслушиваться, пытаясь определить свою задачу неким внутренним чувством. Тихо-то как, тихо… Он вдруг почувствовал себя почти беспомощным, казалось, что вся его сила колдовская бесполезна, если не сможет помочь тем, кто дорог.

И именно в этот момент в дальнем конце ущелья он заметил поднявшуюся из снега фигуру. Она стояла не шевелясь, но даже на расстоянии Добрыня чувствовал ее взгляд. Человек? Добрыня прищурился, заслоняясь рукой от дувшего сквозь узкий проход ледяного ветра. Фигура стояла, словно ждала именно его. И Добрыня рассмотрел издали бледное лицо ожидавшего, темные провалы его глаз. Кромешник, разрази его гром!

Эти слуги Кощеевы не кидаются бездумно, как мертвецы, эти имеют часть души и могут соображать. Что же этот задумал, раз ждет его в конце прохода? Ну сейчас разберемся! А может, и разбираться не стоит. Враг – он всегда враг.

Добрыня в несколько прыжков миновал оставшийся проход, приблизился, уже и меч занес для удара… Но удержал руку, когда кромешник что-то поднял, показывая витязю.

Приземлившись неподалеку на скалистый выступ, Добрыня смотрел – и глазам своим не верил. В руке у кромешника был крест! Силы небесные, как такое возможно? Слуга Темного и… с крестом.

Правда, крест был не абы какой, просто две обструганные ветки, скрепленные под углом. Но все же это был знак, чтобы привлечь внимание Добрыни и удержать его. И теперь витязь с удивлением рассматривал кромешника. Даже узнавал: длинные каштановые волосы, ровный нос, бледное, но привлекательное лицо… Привлекательное, если бы не эти темные дыры глаз.

– Ты? – удивился Добрыня.

Мокей. Враг чародейки… и его, Добрыни, родитель. От последней мысли даже передернуло.

– На что рассчитываешь, придя с крестом? Хитришь? Думаешь, помилую?

Тот продолжал держать самодельный крест в поднятой руке, словно защищаясь.

– Мне ваш Сава посоветовал показать тебе это, чтобы не кидался сразу на меня, а сперва выслушал.

Сава дал этой нечисти крест? Кто в такое поверит? А вот Добрыня поверил. Он находился в таких местах, где и союз священника с кромешником может состояться.

– И что этот святоша велел передать?

– Велел? Нет, мы с ним просто договорились, что я встречу тебя и отведу к ним. Кто-то же должен встретить тебя после всего, что тут произошло.

– А ты храбр, кромешник, – искоса посмотрев на него, сказал Добрыня. – Я ведь могу зарубить тебя за то, что ты некогда сделал с моей матерью.

– Ты всегда это успеешь, витязь. Но без меня тебе придется долго их искать. Если… если ты еще хочешь с ними свидеться.

Да что эта тварь полуживая понимает? Думает, что если он побывал у Бессмертного, то уже и люди ему не в цене? Впрочем, хорошо зная Кощея, Мокей вполне мог подозревать, что после встречи с Темным даже такой, как Добрыня, изменился. И посадник с каким-то потаенным стыдом вспомнил, что был момент, когда он почти был готов послушать хозяина Кромки.

– Значит, Сава считает, что я могу доверять тебе? – переспросил Добрыня.

– Мы вместе с ним выбирались из подземелья, когда все вокруг сдвигалось и рушилось. Я ему помог. И через проход этот провел. Отчего же ему не верить? Он даже позаботился обо мне, дав это. – И кромешник взглянул на скрещенные палки, пожал плечами и равнодушно отбросил их.

И они пошли вместе – богатырь и кромешник. Странная пара.

Местность действительно была неузнаваема: там, где раньше стекали потоки водопада, нынче стояла глухая стена, а вместо голого склона, на котором валялись валуны, теперь был провал с темным озером в котловане. Но Мокей шел уверенно, легко перескакивая через нагромождения камней и расселины, поднимаясь по зыбким насыпям на перевалы. Добрыне было даже удобно с таким проводником, молчаливым, легким, сосредоточенным. Но с чего бы он взялся помогать людям? Почуял, что Кощей не смог победить богатыря? Или… Или что? Тут надо бы разобраться.

За каменными завалами начиналась покатая заснеженная пустошь. Даже розоватые лучи солнца сюда не попадали, стало холодно, все время дул сильный ветер. Снег на этой стороне не таял, представляя собой сплошной смерзшийся пласт, по которому можно было только скользить. Они и скользили, легко и ловко, не проваливаясь, отталкиваясь от скал, перелетая через расщелины. Тут тоже значительно потрясло, но все же места можно было узнать. Вон впереди показались стоячие камни, под одним из которых Добрыня добыл шлем, – именно здесь на них напал великан тале.

Неожиданно его странный спутник остановился, словно решил передохнуть. Сел на валун, посмотрел на Добрыню.

– Что таращишься?

– Надо поговорить.

– Мне с тобой? – скривив губы в презрительной улыбке, спросил посадник.