Он придет - Джонатан Келлерман

Исходя из своих вкусов и принципов, я терпеть не могу огнестрельного оружия. А вот мой отец нежно любил его и даже коллекционировал. Первыми были немецкие «Люгеры», которые он привез домой на память со Второй мировой войны. За ними последовали охотничьи винтовки, дробовики, автоматические пистолеты, которые он находил в ломбардах, старый ржавый «Кольт 45», злобного вида итальянские пистолеты с длинными рылами и резными рукоятями, вороненые «двадцать вторые»… Любовно надраенные, они красовались напоказ у него в кабинете, за стеклом витрины из вишневого дерева. Большинство из них были заряжены, и старик игрался с ними, сидя перед телевизором. Подзывал меня, чтобы показать подробности конструкции, красоту украшений; мог часами говорить о начальной скорости пули, сердечниках, калибрах, дульных срезах, особенностях хвата. Запах машинного масла. Аромат горелых спичек, которым были пропитаны его руки. Маленьким ребенком я видел кошмарные сны, как все эти огнестрельные машинки покидают свои насесты, словно домашние животные, ускользнувшие из своих клеток, и начинают жить собственной жизнью, злобно рыча и тявкая.

Один раз у него случилась ссора с моей матерью, громкая и шумная. В гневе он метнулся к витрине и схватил первое, что попалось под руку, – по-тевтонски эффективный «Люгер». Наставил на нее. Будто наяву вижу, как она визжит «Гарри!!!», и он понимает, что делает; в ужасе отбрасывает от себя пистолет, будто ядовитую морскую гадину; тянется к ней, заикаясь, просит прощения. Он никогда так больше не делал, но это воспоминание изменило его, их обоих – и меня, пятилетнего, стоящего с одеялом в руках, полускрытого дверью, наблюдающего за ними. С тех пор ненавижу оружие.

Но в тот момент мне нравилось ощущать в руке «тридцать восьмой», вмявшийся в блейзер Тоула.

– Залезайте в машину, – шепнул я. – Садитесь за руль и не двигайтесь, иначе я выпущу вам кишки.

Он подчинился. Я быстро обежал вокруг и сел рядом с ним.

– Вы?! – произнес Тоул.

– Заводите мотор. – Я уткнул револьвер ему в бок, грубее, чем требовалось.

Маленькая машинка, прокашлявшись, возродилась к жизни.

– Подгоните ее к самому краю дороги, чтобы водительская дверь была вплотную вон к той скале. Потом заглушите мотор и выбросьте ключи в окно.

Он сделал что сказано, не меняя своего благородного профиля.

Я вылез и приказал ему сделать то же самое. Из-за того, как я заставил его припарковаться, выход с водительского места был перекрыт сорока футами гранита. Тоул выскользнул с пассажирской стороны и стоически недвижимо застыл на краю пустынной дороги.

– Руки вверх.

Он бросил на меня высокомерный взгляд и повиновался.

– Это полное безобразие, – сказал он.

– Воспользуйтесь одной рукой, чтобы достать свои ключи. Аккуратно бросьте их на землю вон туда. – Я указал ему на точку футах в пятнадцати от нас. Не сводя с него ствола, подобрал связку. – Подойдите к своей машине, залезайте на место водителя. Положите обе руки на руль – так, чтобы я их видел.

Я проследовал за ним к «Линкольну». Забрался на заднее сиденье, сел прямо за ним и прижал дуло к выемке у него на затылке.

– Вы знаете собственную анатомию, – тихо произнес я. – Одна пуля в medulla oblongata[118], и свет потухнет для вас навсегда.

Он ничего не сказал.

– Вы хорошенько постарались, чтобы извалять в грязи и свою жизнь, и жизни множества других людей. Теперь это обращается против вас. Даю вам шанс частично искупить это. Шанс на сей раз спасти жизнь, а не губить ее.

– Я спас много жизней. Я врач.

– Знаю, вы просто святой целитель… Где вы были, когда нужно было спасти Гэри Немета?

Тоул издал какой-то сухой хриплый звук словно откуда-то изнутри. Но сохранил свое уравновешенное спокойствие.

– Вы уже всё знаете, я полагаю.

– Почти. Ваш кузен Тим может быть разговорчивым при правильных обстоятельствах.

Я выдал ему несколько примеров того, что знал. Он был стоически недвижим, сцепив руки на руле – седовласый манекен, выставленный на магазинную витрину.

– Вы знали мое имя еще до того, как мы познакомились, – сказал я. – По делу Хикла. Когда я позвонил, вы пригласили меня в офис. Чтобы узнать, много ли Мелоди мне рассказала. Тогда я не увидел в этом смысла – занятой педиатр тратит время на то, чтобы просто сидеть и болтать с совершенно незнакомым коллегой… Все, о чем мы говорили, можно было запросто обсудить по телефону. Вы хотели выудить из меня информацию. А потом попытались перекрыть мне кислород.

– У вас репутация настойчивого молодого человека, – сказал Тоул. – Всё стало валиться одно на другое.

– Всё? Вы хотите сказать – трупы?

– Только не надо мелодрам. – Тоул говорил как андроид из Диснейленда: плоско, без модуляций, без единой нотки сомнения в голосе.

– Где уж тут… Я просто напоминаю о целой серии убийств. Мальчишка Немет. Хэндлер. Илена Гутиэрес. Морри Бруно. А теперь еще и Бонита Куинн на пару со старым добрым Ронни Ли.

При упоминании последнего имени доктор слегка, но заметно вздрогнул.

– Смерть Ронни Ли вас особенно беспокоит?

– Мне это имя ничего не говорит. Вот и всё.

– Ронни Ли Куинн. Бывший Бониты. Отец Мелоди. Эр-Эл. Блондин, высокий, похож на психа, с плохой левой стороной. Гемипарез. С южным акцентом это могло звучать, как будто бы он называл его Эрл.

Так что всякие графья действительно оказались ни при чем.

– А-а, – протянул Тоул, довольный, что все опять обрело смысл. – Эрл. Отвратительный малый. Немытый. Помню, что встречался с ним разок-другой.

– Еще один случай предрасположенности на клеточном уровне?

– Если хотите.

– Он был одним из негодяев Маккафри в Мексике, которого тот взял с собой, чтобы прокрутить тут грязное дельце-другое. Эрл наверняка захотел заодно посмотреть на своего ребенка, так что Маккафри разыскал для него Мелоди с Бонитой. А потом вашего преподобного осенило, насколько классно все сходится. Она ведь была не семи пядей во лбу, Бонита, так ведь? Наверняка подумала, что вы Санта-Клаус, когда устроили ее на работу в дом Менасиана.

– Она была очень этому рада, – сказал Тоул.

– Ну да, вы ведь оказали ей грандиозную услугу. Хотя пристроили ее туда, только чтобы получить доступ в квартиру Хэндлера. Она управляющий, у нее есть ключ-вездеход. А потом, когда в следующий раз она приходит к вам с Мелоди на прием, то «теряет» свою сумочку. Это было легко проделать, у этой дамы и так ветер в голове. Вечно чего-нибудь посеет. Как только вы свистнули ключ, чудовища Маккафри могли войти к Хэндлеру абсолютно в любой момент – поискать кассеты, погромить, порезать… А с бедной Бониты вроде и взятки гладки, если не считать того, что она становится одноразовым товаром и заканчивает в качестве удобрения для урожая цукини в следующем сезоне. Еще один ни на что не годный набор клеток.