История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - Иван Шишков

Всё совпадает с Богом, ибо он, т. е. Бог, абсолютный максимум. Название Бога достаточно абстрактно, Кузанский далек от персонификации Бога, характерной для христианской религии. Бог Кузанского лишен человеческих черт, это предельно общая философская категория. Сущность Бога — это бесконечное единое начало, больше которого и вне которого ничто не существует, «беспредельный предел, безграничная граница и нераздельная раздельность»[482]. Иными словами, всё разнообразие мира есть подобие единого бога. В едином максимуме всё есть само Единое. Такое понимание имеет своим источником неоплатоновскую интерпретацию Единого Плотином и Проклом.

Бог как бесконечное единство, как «абсолютная чтойность всего»[483] не познаваем и в этом, по словам Кузанского, «состоит корень науки незнания»[484]. Стало быть, смысл «ученого незнания» — бесконечность непостижима. Абсолютный максимум, единый и актуально бесконечный, скрывающийся в вещах как их сущность, не может быть постигнуть сам по себе конечным человеческим разумом. Но его можно познать через посредство Вселенной: «Бог… существуя в единой Вселенной, как бы в порядке следствия через посредство Вселенной пребывает во всех вещах, а множество вещей через посредство единой Вселенной — в боге»[485].

Согласно Кузанцу, противоположности существуют только по отношению к конечным вещам, а поскольку максимуму ничего не противостоит, то он бесконечен. Абсолютный максимум, совпадающий с абсолютным минимумом, Кузанец определяет как максимум, только конкретно определившийся. Такого рода максимумом он считает бесконечную Вселенную, которая представляет собой вечное развертывание божественного начала. И лишь в едином максимуме она существует в степени максимальной и совершенной. И в этом смысле Вселенная есть подобие Абсолюта (Бога). Она, по словам Кузанца, «целиком вышла к существованию посредством простой эманации конкретного максимума из абсолютного максимума»[486]. Понимаемая таким образом, Вселенная не имеет самостоятельного, отграниченного от Бога существования.

Итак, отличие Бога и Вселенной Кузанский видит в том, что Бог являет собой «абсолютный максимум», в то время как Вселенная представляется как «ограниченный максимум». Но эту «ограниченность» Вселенной не следует понимать как наличие предела, границы мира. Мир является I «ограниченным максимумом» потому, что он ограничивается в вещах, состоит из конечных «ограниченных вещей». Мир представляется Кузан- скому как конкретизация бесконечного единства, проявление абсолютного единства во множестве и разнообразии. Стало быть, мир — «единство многого». И это «единство многого» оказывается бесконечным.

, В результате такого уподобления космоса Богу мир «имеет свой центр повсюду, а окружность нигде». Мир не бесконечен, так как в таком случае он был бы равен Богу, но он и не конечен, поскольку «у него нет пределов, между которыми он был бы замкнут»[487].

Отсюда следует, что бесконечность мира Кузанский понимал как без- * граничность, возможность бесконечного выхода за пределы каждой данной границы. Вместе с тем бесконечность не есть просто безграничность, но и бесконечное многообразие свойств вещей, что подтверждается принципом «всё во всем»: каждая конечная вещь — целый мир, в котором отражается вся Вселенная, каждая вещь своим бытием отражает бесконечность бытия как такого.

Из своих рассуждений о бесконечности Вселенной, центр которой повсюду а окружность нигде, Кузанский делает важнейший для космологии вывод о том, что «Земля не может быть центром… Центр мира не более внутри Земли, чем вне ее, и больше того центра нет ни у нашей Земли, ни у какой-либо сферы»[488]. А раз Земля не может быть центром, она не может быть совершенно неподвижной.

Вряд ли в этой космологической картине Кузанского можно усматривать предвосхищение коперниканского гелиоцентризма, ибо в ней отрицается не только центральное положение Земли во Вселенной, но и Солнца, в ней мы не находим конкретной схемы движения небесных сфер. Во многом его космологическая концепция оставалась умозрительной. Но бесспорно одно: она так или иначе способствовала расшатыванию теологических устоев геоцентризма, аристотелевской физики. А для Дж. Бруно она стала предпосылкой для обоснования идеи о бесконечности Вселенной.

Универсальный характер принципа совпадения противоположностей находит свое выражение в учении о человеке как микрокосме Кузанского, малом мире, отражающем вселенную, макрокосм. Предпосылками учения о человеке как микрокосме являются принятое и развитое Кузанским анаксагорово положение «всё во всём» и учение о развертывании и свертывании божественного начала. Совершенная, абсолютная человеческая природа Христа есть «свертывание» человеческой природы, подобно тому, как космос в «свернутом» виде содержится в боге.

Соотношение свернутого в Боге максимума и развернутой в космосе ограниченной бесконечности отражается и в малом мире человеческой природы, в которой наиболее полно являет себя Вселенная. «Человеческая природа, — по словам Кузанского, — свертывает в себе и разумную и чувственную природы, сочетает внутри себя все в мире и за то справедливо именуется древними философами микрокосмом, малым миром»[489].

Полнота совершенства — божественность. Она может быть свойственна лишь человеческой природе в целом, а не отдельному человеку. В отдельном человеке человеческая сущность находится только отграничено. Человек, поднявшийся до соединения с максимальностью, был бы человеком так же, как и богом, он мыслился бы в качестве богочеловека. Таким человеком, кому удалось развить свою человеческую сущность максимально, до совершенства был Христос, воплотившему в себе всю истину человека, соединение божественной и человеческой природы. Человеческая сущность и есть, согласно Кузанскому, Христос, который есть для него скорее не богочеловек, а человекобог, т. е. максимальный человек. Стало быть, сущность человека воплощена во Христе.

Итак, человек есть подобие Бога, «второй Бог». «Человек, — отмечает Кузанский, — есть бог, только не абсолютно, раз он человек; он — человеческий бог… Человек есть также мир, но не конкретно все вещи, раз он человек; он — микрокосм, или человеческий мир»[490]. Таким образом, область человечности в своей человеческой потенции охватывает Бога и весь мир. В человеке, как во Вселенной, универсальным образом развернуто всё, раз он есть человеческий мир, вместе с тем в нем же и свернуто всё, раз он есть человеческий бог.