Отмеченный богами - Лоуренс Уотт-Эванс

- Что, к примеру? - спросил Дарсмит.

- Баранмель не смог этого сказать, и я тоже не знаю, - пожал плечами Маллед.

Дарсмит оглянулся на Вадевию, который шел за ними по пятам и с напряженным интересом вслушивался в слова Богоизбранного Заступника.

- И ты все ещё не желаешь иметь ничего общего с этим жрецом? - спросил Дарсмит.

- Против жреца я ничего не имею, - ответил Маллед. - Я лишь не хочу иметь дело с теми, кто считает, что внимание богов обязательно должно доставлять людям радость.

- О… - произнес Дарсмит. Увидев, как лицо Вадевии заливает краска стыда, он отвернулся и решительно заявил:

- Вот теперь я все понял!

Вадевия с поразительным упорством следовал за молодыми кузнецами. Он не отставал лишь потому, что рядом с Малледом семенил Дарсмит. Будь Маллед один, он давно оставил бы жреца далеко позади. Но у Дарсмита ноги были обычной длины, а выносливость - как у любого другого смертного, и в результате жрец не отставал. Все трое шагали по лабиринту улиц Внешнего Города в направлении Гогрорского тракта.

Вадевия ничего не говорил, не пытался вмешаться в беседу, только молча следовал за ними.

Когда настало время ужина и приятели вошли в общий зал постоялого двора какой-то деревни, Дарсмит спросил:

- Ты не думаешь ночью сбежать, чтобы отвязаться от жреца?

Маллед обернулся и взглянул на старика, на его белый балахон, успевший почернеть от дорожной пыли.

- Нет, - ответил кузнец, который на протяжении нескольких миль корил себя за грубое обхождение с Вадевией. - Не желаете ли разделить с нами ужин? - обратился он к жрецу.

- С удовольствием, если мое общество будет вам не слишком противно.

Вместо ответа Маллед придержал дверь, пропуская старика вперед.

Ужин оказался не слишком веселым. Дарсмит и Вадевия изнемогали от усталости и почти не обращали внимания друг на друга, а Маллед, целиком погруженный в собственные мысли, ограничивался междометиями и нечленораздельным мычанием. Поданная им снедь тоже не вдохновляла - хлеб оказался черствым, лишенным всякого вкуса, тушеная баранина - жесткой и слишком жирной, чечевица и морковь - переваренными.

Пиво, однако, было отменное - темное, густое и крепкое. Маллед прикончил кварту и принялся за третью пинту. Поднеся кружку к губам, он вдруг замер, а потом обронил вопрос:

- Почему вы пошли за мной?

Дарсмит и Вадевия удивленно воззрились на него, не зная, кому отвечать первым.

- Я имею в виду вас, - уточнил Маллед, кивая на жреца. - Почему вы продолжали путь, после того как я бросил вас там, у ворот?

- Таков мой долг, - слегка замявшись, ответил он.

- Но почему?

- Во-первых, потому, что я причинил тебе зло, Маллед, и теперь в долгу перед тобой. Сидя в Великом Храме, я не смог бы вернуть тебе этот долг.

- Вы всего лишь пошутили, - отмахнулся кузнец. - Шутка не заслуживает столь длинного пути.

- Я имею в виду не только издевательство у ворот, - пояснил Вадевия. - Я говорю обо всем, что сотворил. Я явился к тебе в кузницу, уговорил оставить дом и семью, призвал тебя подчиниться воле богов, не имея даже понятия, в чем эта воля состоит.

- Вы всего лишь делали свою работу, - хрипло пробурчал Маллед, прежде чем приложиться к очередной кружке.

- Нет, - покачал головой Вадевия. - Это не совсем так. Несколько лет назад Верховный Жрец обратился ко всем жрецам с просьбой сообщить о местонахождении Богоизбранного Заступника, если таковое им известно. Я не ответил ему сам и попросил всех, кто знал о тебе, промолчать. Эту просьбу я мотивировал тем, что ты сам потребовал этого. Но позже я убедил тебя отправиться в Зейдабар, желая лично представить Верховному Жрецу Богоизбранного Заступника. Я действовал так, словно ты, избранник богов, принадлежишь мне и я не желаю ни с кем тобою делиться.

- Понимаю. - Маллед поднял кружку, чтобы сделать последний глоток. - Значит, вы отправились следом, дабы не спускать глаз со своей собственности?

- Да, - снова покраснев, ответил Вадевия.

Рука с кружкой замерла на полпути, и Маллед изумленно уставился на жреца.

- А я-то думал, что шучу, - молвил он. - Неужели это правда?

- Да, - опустил глаза Вадевия. - Мне стыдно признаваться, но это одна из причин, вынудившая меня последовать за тобой. Со старыми привычками, даже если знаешь, что они дурные, расставаться очень трудно.

- Следовательно, я превратился в вашу привычку? - ухмыльнулся Маллед.

- И притом в дурную, - озорно улыбнулся Дарсмит.

- А вот и нет, - поспешил заверить молодых людей Вадевия, почувствовав, что на Малледа начал действовать алкоголь. Кузнецу обычно удавалось держать свой нелегкий нрав в узде. Но выпитое пиво могло позволить ему вырваться на волю. - Дурная привычка состоит в том, что я тебя постоянно донимаю. Отказаться от неё я пока не в силах.

- Вот как… - Маллед допил пиво, вытер тыльной стороной ладони рот и пристально посмотрел в глаза Вадевии.

- Еще есть причины?

- Есть, в некотором роде, - ответил жрец и тут же спросил:

- Ты никогда не задумывался, почему я так пекусь о тебе?

- Наверное, хотите, чтобы Заступник отдал свой долг Империи.

- И не только это. Причина гораздо глубже. Я сам мечтал стать Заступником. Почему я, по твоему мнению, стал жрецом? Да потому, Маллед, что боги обладают могуществом, и я хотел почувствовать вкус могущества и власти. Но среди смертных лишь Богоизбранный Заступник обладает частицей божественного могущества.

- Ха! Божественное могущество! - фыркнул Маллед. - Да вы тоже можете им обладать.

- Нет, не могу, - печально промолвил Вадевия. - Я делал все что мог. Я пытался увлечь тебя, контролировать тебя, руководить тобой. Я мечтал заслужить право сказать о себе: “Ты тот человек, который спас Империю, приведя Заступника в Зейдабар”.

- Но, возможно, так и случилось?

- Нет, - покачал головой Вадевия, - ты сделал выбор самостоятельно. Или, может быть, тобою руководили боги. Баранмель говорил с тобой, а не со мной.

Маллед прищурился, пытаясь осмыслить услышанное.

- Я завидовал тебе, - продолжал жрец. - Я решил, будто ты стремишься оставаться инкогнито лишь потому, что упиваешься милостью богов и уверен в своей исключительности, считаешь себя выше прочих смертных и не желаешь, чтобы тебя, столь могущественного, беспокоили по пустякам, пока Империи не грозит смертельная опасность. А сегодня утром, когда ты заметил, сколь бесполезным был для тебя дар богов, я вдруг осознал, что ты говоришь правду, обнажаешь свое сердце, и ощутил ужасный стыд. Я не мог позволить тебе уйти. Я просто обязан сделать все, чтобы искупить свои грехи и воздать тебе должное.