Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - Уильям М. Макговерн

Став полновластными хозяевами Лояна, гунны почувствовали некоторое недоумение, поскольку не знали, что им делать со своим новым владением. Некоторые из гуннских командующих хотели оставить город нетронутым и перенести туда столицу своей империи, поскольку здесь уже были и великолепные дворцы, и все остальное, что подобало многовековому центру китайской политической и культурной жизни. Однако другие генералы, среди которых был влиятельный Лю Яо, категорически возражали против этого плана, утверждая, что Лоян очень неудачно расположен с военной точки зрения, поэтому желательно оставить столицу в более труднодоступном Бинъяне, по крайней мере до тех пор, пока вся Китайская империя не будет полностью подчинена гуннам. Чтобы сделать любое дальнейшее обсуждение этого вопроса невозможным, Лю Яо начал методично разрушать китайскую столицу. Были подожжены все дворцы, храмы и общественные здания, и за несколько часов прекрасный древний город превратился в руины.

Любопытно сравнить захват гуннами столицы Китая в 311 г. с захватом и разграблением Рима готами 99 лет спустя. С одной стороны, Риму повезло больше, чем Лояну, поскольку готы довольствовались разграблением столицы Римской империи, в то время как гунны полностью уничтожили столицу Поднебесной. Однако, с другой стороны, Китаю повезло больше, чем Риму. Готы, а позднее другие германские племена, наводнившие и уничтожившие Западную Римскую империю, были куда большими варварами, когда стали хозяевами западного мира. По этой причине их владычество сопровождалось наступлением в Европе «темных веков», в течение которых значительная часть культуры «классического мира» оказалась полностью утрачена. В то же время в Китае, несмотря на уничтожение Лояна гуннами, давление, которое они оказывали на существование и развитие китайской культуры, оказалось гораздо менее жестким благодаря тому (на что мы уже имели возможность указать), что гунны уже были глубоко пропитаны влиянием китайской цивилизации, и многие из них стали покровителями или даже адептами китайской науки и литературы.

После захвата Лояна гуннами начинаются китайские «темные века». Однако с учетом гуннского знания традиционной культуры Поднебесной империи и отношения к ней, эти века были не такими уж темными, а разрыв между ранним и более поздним периодом цивилизации был куда менее резким, чем в Европе. Кроме того, не будем забывать, что, хотя гуннам удалось схватить китайского императора и разрушить китайскую столицу, им никогда не удавалось стать хозяевами всего Китая. Таким образом, какая-то часть Китая всегда оставалась независимой, и китайские интеллектуалы и образованные люди могли найти там убежище.

Например, в 311 г., в период, который на данный момент нас не особенно занимает, китайцы еще оставались хозяевами обширного региона в бассейне реки Янцзы и к югу от него. Кроме того, в северо-восточной и северо-западной части Китая оставались большие районы, находившиеся в руках военных командиров, сохранивших верность Поднебесной.

Если бы гунны в полной мере использовали возможности, которые давал им захват императора и императорской столицы, они, возможно, смогли бы обеспечить себе контроль на всей территории Поднебесной империи. Но, к счастью для китайцев, гунны упустили эту блестящую возможность – во многом благодаря личным качествам своего правителя Лю Цзуна.

Лю Цзун, по-видимому, потерял голову от грандиозных побед, достигнутых гуннскими войсками. Он стал исключительно упрям и высокомерен. Но что еще хуже, он стал еще больше, чем ранее, зависим от своих страстей и подвергал интересы гуннов опасности из-за неспособности сдерживать свои желания.

Существует множество рассказов об эксцентричном поведении Лю Цзуна в годы, последовавшие после захвата Лояна. Однажды он приказал немедленно казнить двух камергеров из-за того, что на императорский стол поставили слишком мало свежей рыбы и крабов (к которым он имел особое пристрастие). Вскоре после этого он казнил своего главного архитектора, поскольку тот запоздал с окончанием строительства одного из императорских дворцов. В другой раз Лю Цзун велел предать смерти одного из своих высших сановников только за то, что тот высказался против прогулок императора в сопровождении, как ему казалось, слишком малочисленного эскорта. Этот приказ был настолько возмутительным, что вдовствующая императрица (мать Лю Цзуна) на три дня отказалась от еды в знак протеста. К протесту присоединились и другие высокие персоны двора, включая его любимого брата и любимого сына, и на сей раз Лю Цзуну пришлось уступить. «Я был пьян, когда приказал казнить его, – наивно заявил он, – и этот приказ не отражал моих истинных намерений». В результате чиновник не только получил прощение, но был повышен до ранга князя.

В этих приступах гнева не было ничего хорошего, но еще хуже было то, что Лю Цзун стал пренебрегать желаниями и потребностями своей главной опоры – армии. Ресурсы казны, вместо того чтобы тратиться на снаряжение войска, которому еще предстояло завоевывать оставшиеся части Китая, пускались на роскошное содержание праздного императорского двора. Огромные суммы ушли на строительство и меблировку более четырнадцати дворцов в гуннской столице Бинъяне. Такое впечатление, что эту масштабную программу по строительству дворцов породил не столько интерес Лю Цзун к архитектуре, сколько тот факт, что ему требовалось множество мест, где он мог бы держать бесчисленных наложниц, которыми он себя окружил. Со временем гуннский император все больше превращался в заложника своей похоти. В конце концов он создал себе огромный гарем, всем обитательницам которого полагались роскошные условия содержания независимо от того, насколько велики были финансовые потребности государства в других сферах.

Общественное мнение приходило в ужас от того, какие огромные суммы тратились на императорский гарем, но, как ни странно, еще больший шок вызвало то, что Лю Цзун возвел двух своих наложниц в ранг настоящих императриц. Поскольку у него уже была законная супруга, это означало, что Китай угостили зрелищем трех императриц, царствующих в одно и то же время. Китайцы давно привыкли к тому, что их правители наслаждались всеми радостями полигамии, но в прежние времена императоры ограничивались одной законной супругой, а другим дамам, которых они выбирали, приходилось довольствоваться рангом наложниц. Поэтому поведение Лю Цзуна вызвало не меньше критики, чем если бы Людовик XV попытался сделать мадам Помпадур второй королевой Франции. Один из высших сановников двора публично высказался против подобного поведения, а когда его протест оказался безуспешным, ему удалось раздуть такой скандал в отношении одной из новых императриц, что бедная дама покончила с собой. Но даже эта трагедия не привела к устойчивому улучшению положения, поскольку вскоре после нее император выбрал себе другую наложницу, которая заняла освободившееся место умершей.

Возможно, пристрастие Лю Цзуна к дамам из его гарема можно было бы сделать не таким вопиющим в глазах общества, если бы помимо развлечений со своими наложницами он продолжал проявлять активный интерес к общественным делам. Но, к несчастью для страны, он проводил в гареме все больше и больше времени, а однажды не появлялся на глаза министрам своего двора в течение ста дней. Таким образом, все государственные дела оказались полностью в руках придворных и чиновников, которые в отсутствие сильного лидера разделились на мелкие фракции, которые постоянно интриговали и грызлись между собой.