Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - Уильям М. Макговерн

Неудивительно, что при таком положении дел гунны начали сдавать позиции. Коренные китайцы смогли укрепить свое положение на юге, а со стороны гуннов не предпринималось никаких попыток вторгнуться в этот регион. В северо-восточной части Китая одному или двум китайским военачальникам удалось набрать новую армию и захватить ряд стратегических пунктов. Один из принцев прежней императорской фамилии был провозглашен императором (он считается четвертым императором династии Цзинь), и после короткой, но блестяще проведенной кампании он смог обеспечить себе контроль на значительной части Северо-Западного Китая. Вскоре после этого он сделал своей столицей древний исторический город Чанъань (служивший столицей династии Ранняя Хань) и воссоздал там административную систему, которую надеялся рано или поздно распространить на всей территории Поднебесной империи.

Не менее опасным для империи гуннов был тот факт, что в Южной Монголии и вдоль всего крайнего севера Китая грозные кочевники сяньби под предводительством клана Тоба упорно наращивали свою силу и влияние, угрожая в скором времени стать доминирующим фактором дальневосточной политики. В довершение этих неприятностей китайцы (то есть династия Цзинь) и клан Тоба на тот момент поддерживали самые дружественные отношения – в значительной степени благодаря их общей ненависти к гуннам. В 315 г. император Цзинь в надежде побудить Тоба напасть на гуннов пожаловал вождю Тоба титул «царь Дай».

Даже случайному наблюдателю очевидно, что империя гуннов оказалась перед лицом критической ситуации. Если бы все зависело только от бездельника Лю Цзуна, империя быстро развалилась бы на части. Но гуннские войска были еще целы, и ими командовали способные военачальники, поднявшиеся к власти в период царствования прозорливого отца императора. Около 316 г. некоторые из этих военачальников начали брать дело в свои руки.

Бывшему бандиту Ши Лэ, который отвечал за большую часть гуннских войск, находившихся в Северном Китае, удалось победить китайского военачальника, который был главной опорой императора Цзинь в этом регионе. Еще большая слава выпала на долю волосатого альбиноса Лю Яо, отвечавшего за гуннские войска в Северо-Западном Китае, в обязанности которого входило проведение кампании против нового императора Цзинь и захват его новой столицы, города Чанъань. Лю Яо уже сделал несколько безуспешных попыток захватить этот город, но в 316 г., сделав выводы из своих ошибок, он смог окружить Чанъань со всех сторон и лишить оборонявшихся китайцев поступления продовольствия и подкреплений. В скором времени все жители города оказались на грани голода. Злополучный император, оценив масштаб страданий, решил немедленно сдаться, чтобы положить конец подступавшему голоду.

В этот момент один из главных китайских военачальников из осажденного Чанъаня решил сделать смелый шаг в погоне за славой и фортуной. Зная, что его хозяин в любом случае намерен сдаться, этот военачальник тайно отправил своего сына в лагерь гуннов с предложением, что он, военачальник, позаботится о том, чтобы император сдался, если получит от гуннского двора соответствующую награду. Главнокомандующий гуннов Лю Яо, видимо, почуял подвох, потому что он мгновенно снес посланцу голову и воскликнул: «Долг каждого военачальника – поступать честно и праведно. За все пятнадцать лет, что я командую армией, я ни разу не унизился до того, чтобы побеждать за счет предательства, не сделаю этого и в этот раз. Передайте военачальнику, чтобы он дрался до последнего вздоха, потому что, если я схвачу его, он заплатит жизнью за попытку предательства».

Благородные слова. Но если посмотреть на записи о Лю Яо в других обстоятельствах, то окажется, что его уверенность в собственной праведности скорее поза.

Он прекрасно знал, что осажденные китайцы едва стоят на ногах, но предпочел прославиться, взяв китайскую столицу силой своего оружия, чем если бы позже все стали считать, что китайский император пал жертвой предательства. Так или иначе, но Лю Яо немедленно возобновил атаку, и вскоре после этого император, чувствуя, что дальнейшее промедление бесполезно, переоделся в простую одежду, которую надевали преступники, следовавшие на казнь, сел в маленькую повозку, которой правил сам, а его главные министры оделись как кули. В таком виде несчастный правитель выехал из городских ворот и направился в лагерь гуннов.

Вскоре после этого Лю Яо и его войска с триумфом вошли в город. Лю Яо сдержал свое слово, и китайский военачальник, пытавшийся вступить в предательские переговоры, был казнен, а с императором и его верными министрами обошлись уважительно. По крайней мере, на тот момент. Дальнейшая судьба этого императора оказалась очень похожей на судьбу его предшественника. После того, как его перевезли в столицу гуннов, ему были оказаны демонстративные почести, присвоен титул маркиза и должность камергера гуннского двора. Однако через год или два, когда он оказался центром китайских интриг, император был казнен.

В 316 г., на который приходятся успешные гуннские кампании в Северо-Восточном и Северо-Западном Китае, произошли серьезные изменения у грозных Тоба, на тот момент сделавшие их неопасными. В тот год вспыхнула гражданская война между правителем Тоба и его старшим сыном, в результате которой оба погибли. После дальнейших боев был выбран новый правитель, но эти усобицы так ослабили Тоба, что гунны на какое-то время почувствовали себя вне опасности с этой стороны.

В начале 317 г. гуннская империя оказалась в исключительно благоприятном положении. Практически весь Северный Китай вошел в ее состав. Оставшиеся китайские войска, разбросанные по территории Южного Китая, были совсем слабыми и дезорганизованными, и почти наверняка решительная кампания в этом регионе могла бы сломить тех, кто еще оставался верным делу китайской независимости.

Однако из-за безразличия и легкомыслия своего суверена гунны снова упустили блестящую возможность стать хозяевами всего Китая. Вместо того чтобы собраться и предпринять дальнейшую решительную кампанию, Лю Цзун продолжал развлекаться с женщинами и был доволен тем, что государственные дела идут сами собой. В результате интриги различных фракций гуннского двора становились все активнее и злонамереннее, пока в конце концов не привели к смерти одного из принцев гуннской императорской семьи, подававшего большие надежды.

У обитателей древней гуннской империи всегда существовало некоторое сомнение насчет того, правильно ли передавать трон от отца сыну (как в Китае) или от старшего брата младшему брату. Несмотря на то что теперь уже много поколений гуннов жили в Поднебесной империи и впитали многие китайские представления о социальных и законодательных основах, по поводу этого положения они по-прежнему сомневались. В очередной раз эта проблема всплыла как раз вовремя. У гуннского императора был любимый брат, вернее, сводный брат по имени Лю И и любимый сын по имени Лю Цань, и его императорское величество испытывал определенные трудности с тем, чтобы определить, кто из этих двоих должен стать его преемником на «троне дракона». Долгое время законным наследником считался брат императора Лю И, а сын Лю Цань, занимавший пост премьер-министра, уверенно забирал себе в руки все больше и больше власти. Вскоре стало очевидно, что он не намерен допустить, чтобы его лишили того, что он считал своим законным правом, а именно трона.