Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

этому, да и многим другим мирам. Теперь же он чувствовал себя каким-то бесполезным, обделённым, словно его вышвырнули с корабля на небольшой пятачок тропического рая посреди бескрайних морских просторов. Праздное, бестолковое безделье на белом песчаном берегу, отсутствие какой бы то ни было цели в жизни, кроме самого существования — вот самая изощрённая пытка, что могла сломать его в считанные дни, если не часы.

Разумеется, что капитан мог немедленно помчаться в Крепость, вломиться в покои господина Командующего и попытаться переубедить его, но Хромос прекрасно знал старика и понимал, что ни уговоры, ни слёзные мольбы, ни яростные угрозы на него не подействуют. Хейндир редко пересматривал уже принятые им решения, пока сама ситуация не изменялась в ту или иную сторону, требуя от него ответного хода. Что же до других вариантов? Сидеть над кружкой и ждать, когда же стражи нападут на след безжалостного преступника или, что более вероятно, когда они найдут ещё больше обезображенных мертвецов и таки пошлют за ним, капитану не хотелось от слова совсем. Сложно сказать откуда, но к нему в голову закрались подозрения, быстро переросшие в почти что абсолютную уверенность, что после вчерашнего побоища убийца перестанет действовать столь же скрытно и тихо, как он это делал прежде, и явит себя всему городу, радушно окрасив его стены в багряные цвета. Они осмелились ему помешать, и за эту дерзость он взыщет с них в тройном размере, чтобы впредь было не повадно совать нос в чужие дела.

К тому же обнаружившаяся пропажа лавовых опалов усложняла дело и создавала вилку из двух вариантов событий. В первом случае, если предположить, что кражу совершил кто-то из стражей и что именно они являются главной целью убийцы, то человек в чёрном может продолжать кровавые злодеяния пока не доберётся до их нового владельца, ну или пока не поймёт, что камни уже успели тайно покинуть город, и тогда он покинет город, оставляя за собой вереницу новых трупов. Иной вариант следовал из весьма смелого, но всё же не невозможного предположения, что кражу совершил убийца, сумевший словно мышь, паук, змея или иной маленький и тихий гад проскользнуть мимо всех караульных в Крепости и добраться до кабинета господина Уонлинга. И всё же, уже имея камни на руках, он убил того светловолосого парня и вероятно, что кража опалов не являлась единственной целью таинственно изувера. По всем признакам выходило так, что ничто не предвещало завершения цепочки смертей, и о количестве её дальнейших рубиновых звеньев можно было только догадываться.

Капитан понимал, что искать убийцу и его логово по веренице остывающих тел, как в той сказке, что рассказывала ему перед сном мама, где дети думали найти дорогу домой по оставленным хлебным крошкам — значило оставаться всегда на шаг, а то и на два позади, и, следовательно, заведомо проигрывать. Собственно те сказочные детишки тоже не преуспели в своих начинаниях. Стоило ещё раз взглянуть в прошлое и понять, что же он упускал раньше и почему этой ночью всё обернулось совершенно иначе.

Расплывчатые мысли стали принимать более чёткую форму и принялись цепляться друг за друга. Наконец-то почувствовав, в какую сторону дул его внутренний ветер, Хромос опустил ноги и с пронзительным треском каждого сустава в теле встал с кровати. Пришлось немного покрутить конечностями перед тем, как они вернули нормальную подвижность и стали вновь слушаться хозяина. На дальнейшие упражнения сил уже не хватило, так как желудок капитана пустовал ещё со вчерашнего обеда, и теперь настойчиво и остервенело требовал пищи, в знак протеста завязавшись тугим узлом вокруг позвоночника. Утолить голод было совершенно нечем; во всей квартире нельзя было сыскать и чёрствого сухаря. Пронырливые крысы и вездесущие тараканы непременно бы приползли на его скудный аромат, сточили его окаменевшее тесто нерушимыми зубами и стали бы незваными, но частыми гостями в доме.

Оделся Хромос довольно скоро, проблемы доставил лишь правый сапог, ловко скрывшийся в толстом и бархатистом слое пыли под комодом. Проверив сумму монет в кошельке, капитан вышел из квартиры и собирался незамедлительно направиться в ближайшую пекарню, когда, спустившись по лестнице и завернув за угол, он неожиданно наткнулся на домовладельца, вышедшего подышать на свежий воздух. Стройный и высокий, но малость сутулый мужчина с глубокими залысинами на покатом, морщинистом лбу держал в руках небольшую деревянную кружку, из которой поднимались белёсые струйки ароматного пара. С блаженным выражением на лице он вдыхал их узкими ноздрями крупного орлиного носа, стараясь уловить малейшие нотки запахов.

— Доброе утро, капитан Нейдуэн.

— И вам, Нираклий, — ответил Хромос, стараясь звучать как можно бодрее.

— Погодка сегодня обещает быть славной. На небе ни облачка, и прохладный бриз скоро с моря подует. Вот же ж благодать.

— А разве, стоя за прилавком, ею удастся насладиться?

— Ну что вы такое говорите. Ведь всегда можно предоставить себе такую возможность, если поставить кого-нибудь вместо себя. Вот сейчас за лавкой следит мой старшенький, он уже достаточно подрос и поднаторел в семейном деле, так что на него вполне себе можно положиться, когда посетителей не слишком много, а заодно он младшего поучает самым простым премудростям, пока я с вами тут кофе пью. Но, по правде говоря, пока что на них долго оставить лавочку не получится — внимания и выдержки не хватает, но через пару-тройку лет они будут вполне готовы к самостоятельной работе. А вы не желаете тоже отведать чашечку? Я как как раз на базаре новые зёрна прикупил. Цена была весьма кусачая, всё же заморская диковинка, но с вами я поделюсь совершенно бесплатно!

— Спасибо за вашу щедрость, но я вынужден отказаться, — ответил Хромос, невольно припоминая детишек лавочника. Старший был весьма обычным пареньком, тяготевшим ко всяким мелким и безобидным шалостям и хулиганствам, вечно пристававшим к капитану с расспросами о службе и упрашивавшим дать ему хотя бы немножечко помахать увесистым мечом, позволить надеть офицерский шлем или пустить волшебную искру между растопыренных пальцев, а вот младший... Отец всегда хвалился, что малыш Туримий отличался от брата безукоризненным послушанием, был не по годам спокоен и кроток, не лез в драки, а потому за него никогда не приходилось оправдываться перед соседями и уж тем более краснеть со стыда. Однако, глядя на младшего сынка галантерейщика, у повидавшего всяческих лиходеев капитана возникало стойкое и весьма тревожное предчувствие, что этот тихий, неприметный толстячок с неизменным взглядом исподлобья и оттопыренной нижней губой ещё даст о себе знать всей округе