Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор

на груди шерсть, мне показалось, что и бледная шкура имеет тот же оттенок.

— Ну как, с ним все хорошо? — прошептал Альмоада, зажигая сигарету трясущимися руками. Видно, вся его ярость иссякла, уступив место волнению.

— Так вы давали ему наркотики, сеньор? — переспросил я.

Он поколебался, вынул изо рта сигарету и тихо сказал:

— Да.

— Сколько?

— Ну… Две папиросы. Смешно, доктор, но знаете, он так любит дым. — Сделав над собою усилие, он подмигнул, а затем опять взволнованно спросил: — Так с ним все будет хорошо, доктор? Ведь мы же с ним партнеры!

Мне не понадобилось и двух минут на то, чтобы удалить зуб, вернее, оставшийся от него корень. С помощью шприца, наполненного теплым соляным раствором, я прочистил абсцесс. Пако уже начал шевелиться, когда я сделал ему заключительный укол пенициллина. Когда он, лежа на столе, слабо заворочал языком, я снова заметил у него во рту бледно-желтый оттенок. Прежде чем он полностью очнулся, я вытащил из сумки прибор для забора крови и отсосал десять кубиков для последующего анализа.

— Сколько с меня? — спросил Альмоада, отнеся Пако к себе в машину.

— Пока нисколько, — ответил я, будучи уверенным, что возня с этим шимпанзе еще только начинается.

— Madre de Dios[59]! — сказал директор со вздохом облегчения, когда машина укатила. — Ничего себе парочка: козел-недоносок фотограф да шимпанзе под кайфом. — Он покачал головой. — Жутко хочется пить. Позвольте предложить вам холодного пивка, доктор.

На исходе дня я улетел обратно в Лондон. Едва сойдя с трапа самолета, я позвонил в Министерство сельского хозяйства на предмет получения специальной лицензии на ввоз крови шимпанзе для анализа. У меня уже имелся карт-бланш на ввоз препаратов морских млекопитающих, за исключением серых китов и некоторых видов тюленей (в них иногда встречается вирус, грозящий заболеванием домашних свиней), но на ввоз препаратов крови и тканей приматов и других животных, как-то: крупного рогатого скота, антилоп и прочих, — требовалось получить лицензию от министерства. Пробы, взятые от приматов, могут содержать смертоносные организмы, способные вызвать лихорадку Ласса или «марбургскую болезнь» у человека, а препараты, взятые от копытных, могут стать причиной эпидемии чумы крупного рогатого скота. Случай с Пако встревожил меня. Тут дело было не только в желтизне его десен и кожи. Мне глубоко отвратителен сам феномен пляжных фотографов с животными — на Канарских островах я видел даже фотографа с детенышем снежного барса. Источники приобретения животных в высшей степени подозрительны: ввозятся они главным образом контрабандой. Содержатся в чудовищных условиях: фотографы мало или вообще ничего не знают о необходимом им рационе и других потребностях. Когда же с представителями таких видов, как шимпанзе и другие обезьяны, или, к примеру, дикие кошки, становится все труднее совладать, их накачивают наркотиками, бросают или попросту убивают. И такое продолжается и по сей день. Туристов, готовых выложить несколько фунтов за снимок «Полароидом» с экзотическим животным («то-то смеху будет, когда мы покажем его нашим собутыльникам в кабачке или пивном подвале!»), хоть отбавляй. Иные фотографы сколачивают себе в разгар сезона порядочные капитальцы. По моим оценкам, Пако было около десяти лет: это значит, что скоро он станет бесполезным для дела.

Я паковал пробу крови шимпанзе для направления в лабораторию на предмет исследования на гепатит, как вдруг меня озарила светлая мысль. Я отсосал половину шприцем и поместил в другую пробирку — того, что осталось, вирусологам хватит с лихвой. Прочее я отослал экспресс-почтой в другую лабораторию, приложив письмо с разъяснением, что мне нужно.

Прошла томительная неделя, и вот наконец получены результаты лабораторных анализов. Не теряя времени, я взял билет на рейс до Валенсии. Хотя для поездки туда был еще один повод — в последний разочек справиться, как идут дела у слонихи с откушенным хоботом, — главной целью моего визита был все же Пако. Что до слонихи, то дела у нее шли блестяще: с каждым днем она все увереннее и увереннее орудовала своим уполовиненным хоботом, а главное, что публика, очарованная ее необычным видом, больше бросала ей яблок и булочек. Как сказала бы обезьяна из все той же сказки про Любопытного Слоненка, вот тебе и первая выгода… Я доложил директору, что анализ крови Пако дал положительную реакцию на гепатит А.

— Мы должны разыскать Альмоаду и его шимпанзе, — сказал я, — иначе он может легко заразиться сам. Больное животное опасно и для людей.

— Но у нас нет его адреса, доктор.

— Он говорил, что работает на пляже в Хавеа. Если вам не сложно, отвезите меня туда и остановитесь у Гражданской гвардии[60]. Нам понадобятся услуги этих мальчиков в зеленом.

Директор, милейший человек и владелец самой крупной апельсиновой плантации во всей провинции, поднял от удивления брови:

— Гражданская гвардия? А она-то еще зачем?

— Чтобы спасти Пако. Надо забрать беднягу у этого ублюдка, который так немилосердно эксплуатирует его.

— Но… жандармы? Вы же знаете этих людей? Они и пальцем не пошевелят из-за какой-то там мартышки. И потом, она в любом случае собственность фотографа. Если вы попытаетесь отобрать у него Пако, жандармерия станет гоняться за вами, доктор.

— Уверяю вас, что до этого не дойдет. Поехали скорей в Хавеа.

…Начальник жандармов сидел за столом, напялив лощеную черную треуголку, какую теперь можно увидеть разве что на всяческих церемониальных мероприятиях. Он походил на Питера Селлерса в роли Клузо, только был более пухлым. Из губ у него торчала сигара «Дукадос», на широком отвороте его зеленой форменной куртки стелился пепел. Мы с директором сели в кресла, более низкие, чем то, в котором восседал он.

— Чем вам может услужить Гражданская гвардия, сеньоры? — Его голос, давно погрубевший от черного табака и коньяка, грохотал, точно бочка из-под хереса по булыжной мостовой. — Кражи, мошенничества, насилия, убийства — все это по нашей части. — Полный самодовольства, он вынул пистолет и постучал черной рукояткой по столу. — Что?! Обезьяна, говорите?! Мартышка — она и есть мартышка! Гвардейцы не гоняются за мартышками!

— Времена изменились, сеньор, — сказал я. — Ныне Испания, как и остальные страны, входящие в Европейское Сообщество, принимает практические меры по соблюдению Вашингтонской конвенции.

— Что-о?!

— Вашингтонской конвенции, защищающей животных от опасностей, связанных с нелегальным экспортом и импортом.

— A-а. — Начальник поглядел на часы.

Многие страны даже после того, как подписали так называемую Конвенцию по торговле исчезающими видами (КИТЕС), в течение длительного времени или смотрели сквозь пальцы, или осуществляли лишь поверхностный контроль за торговлей даже теми видами животных, которые упомянуты в этой конвенции. В Европе самыми злостными нарушителями считались