“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг. - Андрей Платонович Платонов

А. П. Платонова; выражаю со своей стороны желание, чтобы мой сын Александр Платонов, в его собственных интересах, был усыновлен А. П. Платоновым”.

1945

[303] М. А., М. Ан. и А. П. Платоновым

24 января 1945 г. Гурзуф

Гурзуф, 24/i–45.

Дорогая Мума, дорогая маленькая Кхы[1073] и героический младенец Сашка!

Два дня как я приехал сюда. Мне сказали, что телеграммы идут так же долго, как письма, поэтому пишу письмо.

Здесь сейчас прохладно, но все же часто светит солнце; за моим окном, возле которого стоит моя койка, круглые сутки шумит и вздыхает синее Черное море. До моря от меня метров десять. По другую сторону – горы. По их вершинам ползут серые зимние тучи, будто там небо сращивается с землей. Деревья и прошлогодние травы стоят зеленые. Вчера я первый раз ходил один далеко по берегу моря. Я вспоминал того, кого мы потеряли, кто тоже видел когда-то это море и слушал его волны. Сюда я ехал на машине через Алушту. Там цела генуэзская башня, где мы гуляли все трое когда-то[1074]… Но нынче “позарастали стежки-дорожки”[1075], и один я, самый старый из вас, еще брожу здесь. Ты сказала на прощанье, что завидуешь мне, а я завидую тебе. Я не хотел сюда ехать, мне очень тяжело здесь. Больше месяца я здесь не буду.

Меня здесь лечат. Кормят здесь чрезвычайно обильно, мне это неприятно. Завтрак из трех блюд, обед из четырех, ужин тоже – постоянно дают мясо, масло, сало и пр<очее>. Меня тяготит это насыщение. Я живу в комнате, где нас четверо. Работать не очень удобно, но я уже начал писать, пишу на большом подоконнике, поглядывая на море. Сейчас оно синее и освещено утренним солнцем, но дует ветер, холодные волны катают камешки на берегу и они шипят в белой пене. Как бы здесь можно жить, если бы со мной здесь были мой живой сын и две Мумы.

Я все время помню ее, мою маленькую Кхы! Чувствую, что полюбил ее до болезненности, помню ее улыбку и все движения ручками и ножками. Напиши мне о ней всё подробно. Сашка, наверно, вспоминает про Лея[1076]. Скажи, что я скучаю здесь по нем и люблю его по-прежнему. Пусть он ждет меня. Не знаю, что можно привезти ему в подарок. Здесь это трудно, но что-нибудь придумаем.

Режим здесь довольно суровый, время идет однообразно; много часов отнимают разные процедуры, врачебные осмотры и т. п.

Напиши мне – только сразу же, чтобы письмо твое застало меня здесь, – напиши про все дела и новости. Если что нужно срочно, принимай решение сама за меня, но сначала обдумай. Получила ли ты деньги?

Еще одна просьба к тебе. Когда к нам приходил в гости Елагин, я занял пол-литра водки с бутылкой у Мих<аила> Никитина[1077]. До сих пор я не отдал долга. Не можешь ли ты отдать эти пол-литра с бутылкой Никитину? Отдай, пожалуйста, я забыл про этот долг.

Если ты получила деньги полностью и у тебя есть возможность – пришли мне телеграфом сюда 500 р<ублей>, м<ожет> б<ыть>, я по дороге отсюда куплю что-нибудь в подарок Сашке и Кхы.

А тебе я подарю что-нибудь в Москве, моя дорогая. Отсюда же я могу привезти только вечнозеленую веточку в вечную память о нашем сыне, герое, святом и мученике.

Я здесь, а он лежит в ледяной могиле.

Пиши мне. Обнимаю тебя. Целую Кхы и Сашку. Привет Ещебабе[1078], Тамаре, Гр<игорию> Гр<игорьевичу>[1079], Анне Савел<ьевне>[1080], Петру и Вале.

Андрей.

(Приписка сбоку листа) Адрес: Крым, Гурзуф, санаторий, майору Платонову.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 570–571. Публикация Е. Антоновой.

[304] М. А. Платоновой

27 января 1945 г. Гурзуф

Гурзуф, 27/i 45.

Дорогая моя Мума Большая!

Пишу тебе второе письмо. Живу я здесь ничего; только холодно здесь, топить здесь не привыкли. Место само по себе тут прекрасное. Сейчас я пишу тебе, и передо мной – за окном – бесконечное пространство моря, освещенного по горизонту серебристым светом. Как бы хорошо здесь нести на плечах Сашку, а в руках Машку-Кхы и брести по берегу у черты прибоя! Но пока это невозможно. Как ты там живешь? Трудно, наверно, кормить тебе ребенка. Тебе надо кушать очень хорошо, а ты ешь как и что попало – и ребенку хуже, и сама слабеешь. Мне здесь тяжело еще оттого, что кормят меня здесь на убой. Здоровье мое вначале здесь стало хуже, появилась t и озноб, теперь всё прошло, но рентген показал много очагов и какой-то плевритный шов, а плеврита у меня не было. Лечат здесь ничего, я принимаю разные лекарства, часть из них, как пустяковые, выбрасываю. Тут чисто военный санаторий, есть люди интересные с резким большим характером, есть и другие.

Как там моя Машка, моя Кхы? Сидит ли она? Я по ней скучаю, я мечтаю, что когда-нибудь привезу ее сюда на море и она, вместе с Сашкой, будет здесь играть в песочке, как когда-то здесь же в Крыму играл ее старший брат. Но когда это будет?

Сюда газеты идут очень долго, но у нас, мы слышим здесь, великие победы. Это питает великие надежды, что скоро будет победа.

Я часто представляю себе, как вы там трудно живете одни, и мне нехорошо, что я здесь избавлен от всех забот, окружен вниманием как больной, хорошо питаюсь, живу на берегу синего моря. Но в душе у меня непреходящая черная печаль. Дела мои в литературе плохие, будущее мое темно, а от меня зависят маленькие прелестные существа – Кхы и Сашка. Вспоминает ли обо мне Сашка?

Напиши мне обо всем и обо всех и подробно о самой себе. Ты, должно быть, постоянно ходишь разбитой оттого, что тебя иссасывает Машка. Не пора ли ее подкармливать?

Пиши скорее. Письма идут долго. Привет тебе от моря и от гор. Целую тебя, Машку и Сашку. Андрей.

(Приписка сбоку листа) Адрес: Крым, Гурзуф, санаторий, мне.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 571–572. Публикация Е. Антоновой.

[305] М. А. Платоновой

31 января 1945 г. Гурзуф

Гурзуф, 31/i 45.

Дорогая моя Мария!

Пользуясь случаем, что в Москву едет один мой товарищ по палате, посылаю эту записку. Я тебе послал 3 письма, кроме этого, и одну телеграмму. Старожилы говорят, что