Эдинбург. История города - Майкл Фрай

Все это нашло отражение в данных единственной рабочей организации, которая возникла в городе гильдий. В России ее назвали бы советом рабочих депутатов; в Эдинбурге это был совет по отраслям (основан в 1853 году). Уже упоминалось, что он боролся за сохранение бесплатного обучения в общественных школах. Кроме того, совет выступал за учреждение бесплатных публичных библиотек и за снижение платы за вход в картинные галереи. Его главной целью, как сформулировал Джеймс Харт, генеральный секретарь профсоюза каменщиков, состояла «в повышении морального духа тред-юнионов во имя тех, чьи расположение и сотрудничество действительно важно». Одним из таких людей был, как считали, лорд-адвокат Джеймс Монкрифф, которого совет избрал своим почетным президентом. Он приехал в город и прочел несколько лекций с названиями наподобие «Мысли для ремесленников».

Молодые новообращенные в экзотический для города социализм полагали, что их усилия должны быть направлены на «пропаганду и воспитание». Один социалист вспоминал раздраженно, как во время язвительной перепалки, «типичный тугодум из членов нашего совета по отраслям наконец очнулся и сообразил, что социализм, возможно, как нельзя лучше соответствует общим усилиям; что вполне естественно для шотландцев, за рекомендациями они отправились к священникам».[347]

Ситуацию в Эдинбурге прекрасно характеризует сопоставление с таковой в добывающих районах страны. Тамошние условия труда ужасали даже современников. Стремясь добиться хоть какого-то улучшения, шахтеры Мидлотиана требовали заключения коллективных трудовых договоров с шахтовладельцами. В целом они потерпели неудачу. Иногда случались забастовки, хотя рабочим редко удавалось выиграть что-либо экономически или политически в их результате. В Шотландии шахтеры медленно приближались к созданию национального профсоюза, связанного с именем Александра Макдональда (родом из Ланарка). Последний советовал избегать конфронтации, понимая, насколько рабочие уязвимы. Он сообщил парламентскому комитету, что рабочие «должны идти навстречу работодателям, насколько это возможно». Макдональд не видел альтернативы капитализму и потому стремился завести друзей в Вестминстере, полагая это лучшим способом обеспечить принятие законов в интересах рабочих; прочие способы все равно не действовали. И в городе, и в графстве налицо слабость рабочего класса в викторианской экономике. Но в городе рабочие не страдали, наоборот, в известной степени жили в достатке. Помимо этого, трудно понять, как законодательство могло помочь независимым ремесленникам. Словом, жители Эдинбурга выбрали правильный курс.[348]

Определяет ли экономическая структура социальную суперструктуру в классическом марксистском смысле? Тяжелая промышленность Глазго породила социальную напряженность и классовый конфликт, не угасший до конца и поныне. Пожалуй, будет слишком смело утверждать, что специфическая экономика Эдинбурга обеспечила социальную гармонию. Но тот же Грей писал, что диалектика проявляла себя в некоторых интересных особенностях повседневной жизни викторианского города. Росло количество браков, например, между представителями различных сословий, то есть наблюдалось падение сословных барьеров вместо возведения новых. В 1865–1869 годах более половины мужчин и женщин, вступавших в брак, принадлежали к числу низко- и среднеквалифицированных работников. К концу столетия число низкоквалифицированных работников, заключающих браки с квалифицированными и даже с «белыми воротничками», удвоилось. Согласно Грею, это «подтверждает мнение об ослаблении социальной сегрегации и культурных различий среди рабочего класса».[349] Но тут возникал новый вопрос: ослабевали ли социальная сегрегация и культурные различия между рабочим классом и средним классом или все же укреплялись?

* * *

Это вопрос заставляет взглянуть на ситуацию с образованием в Эдинбурге под иным углом. Если нет буржуазии, угнетающей пролетариат, можно ожидать, что последний вернет себе привилегии. Но этого, как кажется, не произошло. Приведенное выше число учеников мужского пола в школах Эдинбурга, поступивших в университет, по сравнению с общими показателями, в конкретных цифрах выглядит следующим образом: 601 из 1768 в 1870 году и 1151 из 2740 в 1910 году. Это означает, что доступ к высшему образованию для молодежи Эдинбурга почти удвоился в абсолютных цифрах и рос быстрее в относительном выражении, чем росло население города, и увеличивалась численность студентов университета. Другими словами, жителей Эдинбурга в университете становилось все больше, и одновременно эти студенты составляли большинство лиц соответствующего возраста в городе. Доступ к образованию расширялся, а не сужался, если не допустить, конечно, что школы Эдинбурга не просто стали охотнее принимать в ученики отпрысков буржуазных семей. Однако даже тысяча горожан, каждый год приступающих к высшему образованию в небольшом городе, не могла переломить совокупный эффект системы исключений.[350]

Иное объяснение предложил адвокат Дж. Г. А. Макдональд, который обычно выступал в парламенте как лорд Кингсберг. Вспоминая о своем продолжительном пребывании в Эдинбурге, он в 1916 году обронил, что не знает «другого города, в котором людям среднего класса легче дать хорошее школьное образование своим детям при весьма умеренных расходах. Это немало способствует благополучию города. Очень многие люди с фиксированным, но сравнительно скромным доходом, перебрались в Эдинбург, привлеченные образованием, которое предоставляют городские школы». И преимуществами пользовался далеко не единственный класс, поскольку приезжие «оказывались лучшими клиентами для другой части общества — розничных торговцев — и строго исполняли свои обязательствами перед ними. Вот почему Эдинбург процветает». Эти люди на самом деле «лучшие жители, каких только может пожелать город. Они привносят стабильность в общество».[351]

Мнение Макдональда характерно для эпохи, еще не ведавшей государственного социального обеспечения; имеются свидетельства того, что и превосходные медицинские услуги Эдинбурга привлекали в город обитателей иных местностей.[352] Большинство врачей проживали в Новом городе, где имелось немало просторных зданий, подходящих для обитания инвалидов, способных оплатить частный уход. При этом плата оставалась вполне разумной, ведь в Эдинбурге хватало и благотворительных медицинских учреждений. Королевская больница с 900 койками все еще финансировалась на частные пожертвования и лечила пациентов бесплатно. Также в городе были две другие больницы общего профиля, детская больница и восемь специализированных лечебниц. При нескольких имелись амбулаторные отделения. Кроме того, семь больниц и две амбулатории обследовали до 45 000 пациентов ежегодно. В целом не менее трети населения получало бесплатное медицинское лечение, согласно подсчетам Хелен Керр, которая в 1912 году составила отчет о социальном обеспечении в городе. По словам Керр, в Эдинбурге было тридцать благотворительных учреждений, выплачивающих пенсии по старости 2000 человек. В целом же в городе было 150 общих или специализированных благотворительных учреждений, собиравших до 250 000 фунтов в год. Вместе с суммами, которые собирали еженедельно в церквях, и с разовыми поступлениями из других источников, «мы получаем каждый год около 365 000 фунтов на помощь беднякам и неимущим» — по нынешним ценам это около 42 миллионов фунтов. Обычно одни и те же люди (члены городского совета, священники, эксперты, щедрые светские дамы) возглавляли как благотворительные учреждения, так и образовательные и медицинские. Совокупность сведений о политике, которую они проводили, не позволяет делать однозначных выводов, но все же трудно представить, что они были одновременно «классовыми воинами» в образовании и ангелами-покровителями в заботе о здоровье.[353]