Король Фейсал. Личность, эпоха, вера - Алексей Михайлович Васильев

Говорит Нихад аль-Гадири: «Никто из его детей или жен или какой другой человек никогда не слышал, чтобы он повышал голос. Никто никогда не слышал от него резкого слова. Он не ругался, даже будучи вне себя. Когда он нервничал, то это чувство он держал в себе. Если сердился, то этого по нему не было видно. В нем замечалась боль, но он сдерживал свои чувства. Удивительная способность… Вы ничего не могли заметить по его лицу. Лицо было неподвижным. Свои чувства он не выдавал ни движением, ни словом. Люди, которые были знакомы с ним близко, знали, что, если он начинал пощипывать свою одежду, это был знак, что его не интересует разговор или он раздражен»[226].

Говорит Ахмед ибн Абдель Ваххаб: «Если же он сердился, то не смотрел на человека, на которого сердится. Ни слова резкого, вроде — такой-то ты сякой, или „собака“, или „осел“… Никогда и ни за что. Я, ей-богу, ничего подобного от него не слыхивал. Он владел собою. Достоинством принца, затем короля Фейсала было то, что он был из тех немногих людей, которые понимали, что можно совершить ошибку. Его выводила из себя не каждая ошибка. Если ты допустил ошибку, то он… не сердился. Но если чаша терпения переполнялась и он сердился, то уж по-настоящему»[227].

Застолья, особенно обед или ужин наследного принца, а затем короля, нередко превращались в дискуссии, обмен мнениями. В них участвовали и члены клана Ааль Саудов, и шейхи племен, и высшие чиновники, и улемы, и литераторы. Фейсал в молодые годы любил читать книги по истории, но государственные дела отняли все его время. «Учебой» стала не только практика политического лидера, но и частые беседы с гостями.

Говорит Нихад аль-Гадири: «Во время застольного разговора вокруг него были видные люди, с которыми он мог начать обсуждать определенную тему. Он давал идею и оставлял ее для обкатки в дискуссии. Эти ежедневные беседы за столом были своего рода университетом для него и для других… Каждый раз была новая тема, международная или общеарабская, или внутренняя, или научная — и так без конца…»[228]

Рашад Фараон в интервью с Р. Лейси приводит пример, когда во время прилунения американцев поэт Канаан аль-Хатыб сказал, что Луна постоянно повернута одной своей стороной к Земле. Король возразил ему, так как считал, что Луна вращается вокруг своей оси, как и Земля. Чтобы проверить себя, он не поленился вечером полистать литературу, видимо, какую-то энциклопедию, и убедился в своей ошибке. На следующем застолье он открыто признался, что был не прав[229]. Согласимся, что такой жест — редкое свойство характера любого человека, тем более политического лидера.

Жизнь короля была на виду. Его подданные ожидали от него патернализма, справедливости, как ее понимали в традиционном обществе, жесткости в защите справедливости. Люди верили рассказам, передававшимся из уст в уста больше, чем сообщениям по радио или телевидению. Новые условия требовали новых мифов или рассказов о фактах, которые становились легендой.

Фейсал внедрял уважение к закону, к деятельности судов и сам подавал пример уважения к судьям.

Говорит Ахмед ибн Абдель Ваххаб: «Он был законодателем и исполнителем законов, он сам был первым, для кого этот закон обязателен, чтобы быть образцом для близких к нему людей и для людей, которыми он правит. Это — одна из отличительных черт Фейсала»[230].

Рассказывает Нихад аль-Гадири: «К нему пришел бедуин и сказал при людях: „Ты отобрал мою землю“. Король был поражен. Бедуин сказал: „Земля, которая находится рядом с твоим дворцом, — моя. Ты отнял ее у меня“. Король обратился к своему адвокату — у него был египетский адвокат, который занимался его документами, — и спросил его: „Чья эта земля?“ Тот сказал: „Это ваша земля“. Но бедуин потребовал: „Я хочу, чтобы дело рассматривалось в суде“. Король сказал: „Нет силы и нет мощи, кроме как у Аллаха“ (то есть „Ничего не поделаешь. Пусть будет так!“ — А. В.). Один из присутствующих предложил: „Мы доставим судью во дворец“. Но король ответил: „Не ко мне прибудет суд, я сам пойду в суд“. Была назначена дата, он направился в суд со своими адвокатами и документами. Судья выслушал обе стороны и присудил землю бедуину. Фейсал занервничал и сказал: „Ты несправедлив“. Судья дал знак бедуину уйти и сказал Фейсалу: „Да продлится твоя жизнь. Кто завтра поверит у нас в стране, что земля — твоя, если бы я даже вынес такое решение? Кто поверит, что я рассудил справедливо? Скажут: испугался короля, а земля-то на самом деле принадлежит бедуину. Поэтому лучше, если несправедливость потерпишь ты, а будут говорить, что свершилась справедливость, вместо того, чтобы справедливость была в отношении тебя, а будут говорить, что это несправедливо“. Король ответил: „Нет силы и нет мощи, кроме как у Аллаха“. И ушел. На другой день бедуин пришел к королю и сказал: „Ей-богу, земля — твоя“. Король Фейсал стал его упрекать: „Зачем же тогда ты жаловался? И не стыдно тебе, если земля моя?“ Тот ответил: „Я хочу жить с тобой рядом. Хочу умереть рядом с тобой. Поэтому я потребовал землю“. Король сказал ему: „Ты мог бы и так попросить земли, и мы бы ее дали“. Он приказал построить бедуину дом рядом со своим дворцом. Тот стал ходить к нему ежедневно. Когда Фейсал умер, он пришел к нему на могилу и оплакивал его. Таков пример отношения Фейсала к людям и отношения людей с ним. Он не рассердился на бедуина, когда тот потребовал от него землю, не посадил его в тюрьму, судья не приходил во дворец, он не лишил судью головы»[231].

Говорит шейх Мухаммед ат-Таййиб: «Однажды физически сильный человек убил человека слабого. Убийцу посадили в тюрьму, доставили в суд, мы его допрашивали, а я был одним из судей. Он сказал, что убил человека потому, что тот бросил в него камень. Нашлись люди, ходатайствующие за него, и наследный принц Халид помиловал его. Мы обычно посещали короля Фейсала в его офисе по четвергам. Однажды он спросил председателя суда: „Проходил ли у вас Сирхан аль-Хаммаш по делу об убийстве?“ Председатель ответил: „Когда он у нас проходил, он сознался в убийстве. Его признание мы зафиксировали. Но люди ходатайствовали за него перед наследным принцем Халидом о помиловании“. Король Фейсал сказал: „Дайте мне его документы“. Он взял документы и собственноручно написал: „Казнить в пятницу в назидание“»[232].

Наверное, стоит вспомнить и