Король Фейсал. Личность, эпоха, вера - Алексей Михайлович Васильев

Ахмеду ибн Абдель Ваххабу: «Для моей книги вопрос отношений короля Фейсала с улемами очень важен. Фейсал был реформатором, перемены были неизбежны, но в то же время представители религии держались иногда за старые традиции. Можно ли это прокомментировать? Я, разумеется, не настаиваю…

Ответ. Я не говорю о положении улемов в настоящее время. Я рассказываю вам об отношениях Фейсала с улемами в те дни. Они его уважали, он уважал их… Но в работе все стояло на своих местах. Он выделял им один день в неделю — четверг. Например, была оппозиция богословов образованию женщин. Он не сдавался и сказал им, убеждая: „Присягали мне, а не вам“. И открыл школы (для девочек). Они возражали против отмены рабства, говоря, что рабство не противоречит исламу. А он взял и своим решением отменил рабство… Полагаю, если только я могу это сказать, хотя у меня нет такого права, улемы глубоко его почитали. Есть уважение, а есть почтение. Он был достоин почтения. Но он уважал их и воздействовал на них только посредством дискуссий.

Вопрос. Так же, как поступал король Абдель Азиз?

Ответ. Совершенно верно. Люди, которые были близки к Абдель Азизу — среди них Хафиз Вахба и доктор Рашад Фараон, — сообщали, что Абдель Азиз говорил улемам: „Все вы на моей голове (выражение, означающее `я вас уважаю`. — А. В.), но не заставляйте меня тряхнуть головой (и тогда вы с нее слетите. — А. В.)“. Фейсал, как и его отец, уважал улемов, поэтому его слово имело вес. Приведу маленький пример: во время правления Фейсала было введено награждение орденами. Честь этой инициативы принадлежит мне. Я подал предложение Фейсалу, а он направил его в Совет министров. Вышло постановление Совета министров, который, конечно, возглавлял он, оно вернулось к нему, и он должен был издать указ. Вечером он сказал мне: „Возьми документ и пойди к шейху Мухаммеду ибн Ибрагиму (который был в то время имамом и муфтием). Ознакомь его с ним, чтобы посоветоваться“. Я пошел к муфтию и сказал ему: „Мы хотим установить систему награждения орденами, поскольку руководство стран, к которым мы ездим, вручает нам ордена, а у нас им вручать нечего“. Он прочитал декрет, я спросил его: „Каково ваше мнение?“ Он сказал: „Передавайте от меня привет королю Фейсалу и скажите ему: мы ему присягнули, и пусть делает задуманное и не спрашивает меня“»[212].

Фейсал достаточно четко определил те рамки, в которых он мыслил прогресс и модернизацию, а значит, и базу сотрудничества и дискуссий с улемами. «Наша религия требует от нас прогресса, но чтобы мы шли вперед, сохраняя сокровищницу высочайшей традиции и лучших нравов, — говорил он. — То, что называется прогрессивностью в современном мире, и то, к чему реформаторы призывают, будь это социальный, гуманитарный или экономический прогресс, — все это уже существует в исламской религии и законах»[213].

Чтобы запустить процесс перемен, нужен был государственный аппарат, государственная бюрократия во главе с людьми, хотя бы имеющими понятие о своих новых функциях. Ее зачатки были созданы Фейсалом за три десятилетия управления Хиджазом. За следующее десятилетие при его участии были образованы министерства, одни названия которых означали круг их обязанностей — финансов, торговли и промышленности, транспорта и связи, сельского хозяйства, образования, здравоохранения, нефти, информации и — естественно — обороны и внутренних дел. Валютное агентство Саудовской Аравии приняло на себя функции центрального банка, а счетная палата стала контролирующим органом. Но если во главе бюрократии стояли энергичные люди, обладавшие каким-то уровнем профессионализма, то рядовой состав чиновников, особенно на первых порах, пополнялся за счет необразованных, не готовых выполнить минимум обязанностей людей. Институт государственной администрации, растущие саудовские университеты готовили кое-какие кадры. Некоторые из них могли становиться успешными администраторами. Но кто бы ни посещал Ближний Восток, тот в любой стране региона сталкивался с коррупцией, волокитой, неэффективностью чиновничьего аппарата, за которым стоят столетние, а порой и тысячелетние традиции. Поэтому вряд ли стоит кидать камни в Саудовскую Аравию, оценивая уровень ее государственных служащих.

Медленно, через пробы и ошибки, через неудачи и разочарования Фейсал создавал скелет бюрократии, без которой современное государство просто немыслимо.

Что же касается конкретных дел в области здравоохранения или просвещения, сельского хозяйства или промышленности, строительства или коммуникаций, то на это хочется взглянуть в другом ракурсе.

Приведу здесь программу первой оппозиционной организации в Саудовской Аравии, созданной на волне рабочей забастовки 1953 г. из молодых офицеров, чиновников, рабочих АРАМКО, — так называемого Фронта национальных реформ. Он провозгласил своими целями:

«1) полное освобождение страны от империалистического господства, а также от экономического засилья АРАМКО и других нефтяных компаний;

2) введение конституции, обеспечивающей выборность парламента и гарантирующей свободу печати, собраний, свободу создания партий, профсоюзов, свободу демонстраций и забастовок;

3) развитие национальной промышленности, обеспечение крестьян семенами, удобрениями и сельскохозяйственной техникой по низким ценам;

4) ликвидацию рабства;

5) пересмотр соглашений с нефтяными компаниями, чтобы обеспечить право использовать богатства страны для ее социального, экономического и культурного прогресса;

6) борьбу с неграмотностью, открытие женских учебных заведений, расширение высшего и технического образования»[214].

В разных вариантах, с разными акцентами эта программа повторялась и «свободными эмирами» (Арабский фронт освобождения), и Федерацией сынов Аравийского полуострова (позднее — Союзом народа Аравийского полуострова), и Фронтом национального освобождения, и компартией Саудовской Аравии.

В их программах важно разделить политическую составляющую и социально-экономическую. Политические требования — демократия, конституция, выборы, свобода слова, забастовок — выражали запросы и надежды — иногда искренние, иногда надуманные — горстки революционеров, которые стремились к власти, части немногочисленного образованного среднего класса. Социально-экономические требования действительно отвечали интересам абсолютного большинства населения.

Можно быть уверенным, что Фейсал был знаком с документами «левой», «светской» оппозиции. То ли на основе трезвого расчета, то ли благодаря инстинкту крупного политического лидера, он пошел на то, что на языке политиков называется «перехватом революции». Об отмене рабства мы уже говорили. О «приручении» АРАМКО мы поговорим позднее. Но, разгромив и обезвредив нелегальные революционные организации, он фактически стал осуществлять их социальные и экономические требования, причем успешнее, чем это делали революционно-авторитарные режимы в других арабских странах. «Революции могут исходить от тронов так же, как из ячеек заговорщиков, — говорил он в интервью журналу „Тайм“ в 1973 г. — Мы нуждаемся во всем в этой стране. Но стабильность — это приоритет… Мы должны строить медленно. Мы не можем совершать чудеса за одну ночь»[215].

Нельзя было не заметить, что появлялось в стране для улучшения положения людей: школы, дороги, порты, авиалинии, автобусы, потребительские товары, здравоохранение… Обеспечивался уход за слепыми, сиротами, как мальчиками, так и