Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

Безжалостная машина обрушилась на дворец в разгар празднования дня рождения Фирюзы. Застигнутые врасплох гости, оказались лёгкой добычей беснующихся грабителей. Некоторым пирующим гостям, попытавшимся спрятаться и убежать, удалось избежать мясорубки. Их прикрыла горстка храбрецов, пытающихся дать отпор. Основная же масса, превратилась в застывшие, одеревенелые труппы, валяющиеся между перевёрнутыми кушетками и маленькими, выглядевшими недавно изящными, столиками, торчащими верх ножками. Разбросанная еда, заботливо приготовленная и бережно уложенная на блюда, валялась в проходах, которую давили сапожищами. Под дикий хохот раззадорившихся воинов подносы веером летели по воздуху и плюхались на пол. Топча рассыпавшуюся еду и перешагивая через нее, победители праздновали победу. Разлитое вино, льющееся из опрокинутой дорогой посуды на белые скатерти кровавыми пятнами, дополняли следы преступлений. Хозяин летнего дворца пал одним из первых одного из первых ворвавшихся бандитов. В зелёном халате, расшитым золотом, он лежал посреди залы в центре на бархатистом багровом ковре, а вокруг него распластались, как разбросанные карты колоды, его близкие и друзья. Беснующаяся гвардия, разъяренная жестокостью, добивала последнюю группу, решившуюся на противоборство, которая защищала контролируемый выход и, давая возможность ретирующимся, успеть уйти от преследователей. Один за другим обороняющиеся падали в неравном бою. Наконец, остался единственный воин, оказавшийся сыном хозяина летнего дворца, который с обречённостью героя отражал бесчисленные атаки. Его силы падали, в неравной борьбе. Он оступился. Атакующий гвардеец выбил саблю из его рук и, остановившись, уступил право расправиться с ним предводителю войска, который под торжествующие взгляды на ходу выбросил и свою саблю. Противники сошлись и стояли, друг против друга, не отрывая взора и тяжело дыша. Стройный безоружный юноша, почти мальчик, не переставая на что-то надеяться, опустив руки и вытянувшись в струнку, готовился к честному поединку. Его лицо горело от нетерпения, вьющиеся смоляные волосы прилипли к мокрому лбу, а чёрные глаза с тревогой смотрели, из-под насупленных дугообразных бровей. Пояс на талии подчёркивал стройность рано повзрослевшего в горах мужчины. Перед ним стоял матёрый волк в бесцветном кителе из тонкой кожи, застёгнутый наглухо, в брюках того же цвета, заправленных в тяжёлые походные ботинки. Усталое оттекшее лицо не предвещало пощады. Мальчик со своими мечтами, устремлениями и надеждами не интересовал его. Он знал, что через мгновенье мальчишка превратится в кусок никому не нужного мяса, для чего достаточно одного удара, демонстрирующего силу. Честного поединка, которого ожидали присутствующие, не получилось. Предводитель войска вытащил кинжал, но ответного действия не последовало, поскольку у юноши нож отсутствовал. Никто не посмел под сумрачным взглядом вожака, контролирующего обстановку, подбросить тесак, чтобы помочь несмышлёнышу и уровнять шансы обоих бойцов. Предводитель, дьявольски улыбаясь, отчего изогнутые вниз губы, подчеркивающие жестокость, искривились, как бы говоря: кто же виноват, что у тебя, в нужную минуту, не оказалось оружия,– вызвал бурю восторга у своих сотоварищей, ещё раз удостоверившихся в его хитрости и коварстве. Геройски погибающий юноша, участь которого была решена, не шевелясь, смотрел в наливающиеся злорадством глаза нечестного врага. Сделав выпад, предводитель воткнул кинжал в живот противника, который пронзил мышцы и тихо, как в масло, вошёл вглубь. Вонзить кинжал, убирая юношу с дороги, как рубят тростник, стоящий на пути, показалось легким занятием. Чтобы насладиться победой, следовало дождаться, когда из раны потечёт кровь, и лишь потом перекрутить, насколько возможно, торчащую ручку, в животе. Тело обмякло, но предводитель, верный себе, продолжал удерживать, на весу падающее тело, пока оно не распоролось достаточно и не рухнуло на пол. Обороняющийся погиб, а бесчинствующая рать, сметая на пути ненужные предметы, занялась грабежом и насилием. Долго ночью не смолкали истошные крики, ругань и стоны. Утром, как отголосок незаконченной ночи, продолжалось разграбление райского уголка, что вполне отвечало древним законам войны. Предводитель войска, сидел на троне во дворце, который стал его дворцом, за низеньким сервировочным столиком, держа в руках запечённую баранью ногу и, запивая еду вином, рассеяно следил за танцовщицей, исполнявшей танец живота. Связывая с ней продажное искусство, он презрительно разглядывал женщину, способную в угоду врагу под аккомпанемент послушного оркестра, как и вчера, развлекать победителей. Одновременно, он выслушивал воеводу, почтительно стоявшего рядом, о захваченных трофеях. Выслушав доклад, победитель жестом показал, что ждёт главный трофей и успокоится лишь тогда, когда Фирюза, ропща, будет лежать у его ног.

Фирюзу выследили два подвыпивших воина на базарной площади, расположенной на возвышенности и представляющей собой пятачок у горы. Со всех остальных трех сторон гнездились дома, дворы которых были пышно усыпаны фруктовыми деревьями. Спускающуюся вниз единственную дорогу, заслонил один из воинов. Он, как вратарь, растопырив руки и ноги, приседал и, ловя бегущих с базара людей, желающих вырваться из западни, возвращал их обратно. Второй бегал по кругу, вслед за девушкой. Он мог давно поймать её, но развлекаясь, как кошка с мышкой, давал возможность ускользнуть из рук, чтобы погнаться вновь. Наконец, посчитав игру законченной, поймал пленницу, перебросил её, как куль, через плечо и, держа за ноги, размашисто зашагал с базара вниз по улице. Дорогой подарок, висящий за плечами, был слишком дорогим, чтобы самому им воспользоваться. Послушно исполняя приказ, он важно ступал по мостовой, пропустив вперёд своего товарища. Висящая вниз головой Фирюза, багровея от прилива крови, вначале колотила в спину похитителя кулачками, внешне никак не воспринимаемыми, и, в конце концов, раздосадованная беспомощностью, бессильно повисла. Воин, неся поклажу, успокоился. Затишье, предвестница бури, было ложным. Висящая вниз голова приподнялась и застыла. Руки пришли в движение. Взявшись за рукоятку кинжала, висевшего у пояса бандита, второй рукой она начала осторожно вытаскивать кинжал из ножен. Когда появилось остриё лезвия, сильно забилось сердце. Хотелось поскорее нанести удар. Выждав паузу, она изогнулась, как змея, и нанесла сильный удар, на какой только способна, в спину в области сердца. Воин рухнул, не вскрикнув, как подкошенный. Фирюза, сползшая с плеч, как кошка, бросилась с кинжалом в руках ко второму охраннику. Шедший впереди собрат успел только обернуться. Лихорадочно сдвинутые крестообразные руки, закрывающие лицо, не могли спасти его от смертельно нанесенного удара. С окровавленным кинжалом, поднятым высоко вверх, Фирюза торжествующе стояла посреди улицы, ещё не понимая, что совершила. Под звуки трубы, зовущей к победе, из толпы, прижатой к скале, отделился один из её братьев. Преображаясь на ходу, он подошёл к Фирюзе и встал рядом, чуть сзади. На борьбу присоединились и другие братья. Люди, не верящие ранее в сопротивление, вставали в строй. Под торжествующий гимн целое войско шло с базара по улице в центр. Оказалось, что во время ночного погрома многим удалось скрыться. Спасшиеся селяне объединялись под общим знаменем народного мщения. Весть о сопротивлении мгновенно распространилась по посёлку. Со всех сторон с оружием и палками в руках бежали люди, желая присоединиться к организованному войску. Горстка вооружённых грабителей может властвовать над беззащитными людьми, когда народ не объединен. Когда же берётся в руки оружие, ситуация меняется. В решающей битве, организованной Фирюзой, враг был разбит. Борьба увенчалась успехом. Обескураженные враги, сдавая позиции и теряя награбленное добро, бежали из посёлка.