Точка контроля - Enigma_net

— Жаль.

— Я могла бы позвонить курьеру и…

— Благодарю не стоит.

Кира добавила ей очков за целеустремленность. Чего бы ни хотела добиться эта молоденькая девочка с юга, она готова была идти к этой цели. Кира постучала пальцами по столику рядом с корзиной. Скептичность поскреблась внутри коготочками подозрений и затихла. Просто цветы. Просто тюльпаны.

— Оставьте их на столике в гостиной, — сказала она, сопроводив это пожелание механической улыбкой.

— Разумеется, мэм, — скрипт из-за стойки ответил ей тем же.

Попрощавшись, Кира вышла на улицу. Здесь было свежо и сумеречно. Вечерний Чикаго пах предвкушением выходных. В воздухе витало легкое взбудораженное ожидание событий, вечеринок, клубов, новых знакомств. Улицы заполнялись людьми, словно где-то вскрыли упаковку с нарядной и бойкой американской молодежью. Несколько раз навстречу ей попадались пестрые компании девушек, одетых, а вернее раздетых, совершенно не по погоде. Яркие, броские платья, тонкие пальтишки поверх. Туфли на выдающихся каблуках. Кира показалась себе нахохлившимся галчонком, в своем темном, спротивном наряде. Разве что зеленая куртка с лиственным принтом могла сойти за нарядную.

Припудренный налетом усталости после рабочей недели, город встряхнулся, как мокрый пес, вспомнил, как был беззаботным щенком. Нашел под креслом забытую игрушку и примеривался к ней. Переступал с лапы на лапу, фыркал неоновыми огнями, рассыпался желтыми веснушками такси.

Из открывающихся дверей баров вылетала на улицу и воспаряла в темное небо музыка. Обрывки разговоров падали в лужицы с тихим плеском свершившегося. Утекали в реку времени, становились прошлым. Тротуары расцветали осколками истории: смятыми стаканчиками, окурками, пустыми бутылками. Не то, чтобы этого не бывало там прежде, но сейчас, на волне предвкушения, эти крапинки пятницы казались скорее признаком удачной гулянки, чем малым успехом Мусорной программы.

Перешагнув через осколки бутылки старины Джека, окончившей свои дни у ног лица без определенного места жительства, Кира подняла взгляд и остановилась. При всей социальной мишуре, распиаренной в медиа как панацея буквально от всего, в городе-миллионнике сохранялась проблема бездомных и как следствие — непроходимости тротуаров. Впереди колыхался синевой палаток стихийный лагерь, образовавшийся здесь с притоком кочевников с севера, да так и оставшийся. Обычно такие группы зимой перебирались на юг, поближе к океану, но недавняя оттепель замедлила миграцию. Возле палаток копошилась жизнь, тоже пятничная. Пили, курили, матерились. Кто-то даже занимался сексом, отчего палатка дергалась в эпилептическом припадке. Развернувшись на пятках, Кира решила пойти до вокзала другой дорогой.

Металлическая пряжка на лямке рюкзака постукивала по спине, отбивая ритм шагов. В наушниках играла классика рока девяностых. В голове крутились мысли, может ли Эмма быть знакома с руководительницей чикагского отделения ФБР. С одной стороны, у них наверняка имелся общий круг, состоящий из верхушки штата, с другой — губернатор вряд ли посвящал дочь-студентку в свои рабочие дела. Насколько Кира успела узнать, взрослых детей у Спенсер нет, а следовательно, никто их них не мог ходить в друзьях у Эммы. Сама по себе она была девочка с импрессионистами в голове, без политического влияния, опыта и цинизма. При общении не производила впечатления интриганки и вряд ли таковой станет в ближайшие годы, хотя Кира допускала, что влияние Доминика рано или поздно нарушит наивно-пуантилистический баланс в ее жизни. Однако пока для Спенсер она была бесполезна, а сама Спенсер — неинтересна девушке из мира картинных галерей.

В кармане задрожал телефон, рассыпаясь мелкой икотой нескольких сообщений, пришедших друг за другом. Кира узнала Аринину привычку начинать диалог. Притормозила возле Christkindlmarket — большого рождественского базара у станции метро Вашингтон. От ближайшей палатки ароматно пахло глинтвейном и булочками с корицей. К приятному новогоднему примешивался запах перегорелого масла и попкорна. Смесь вызывала одновременно желание попробовать и оказаться подальше. Кира поддалась последнему и отшла к соседней палатке. Вынула телефон из кармана. Поглядела на двенадцать сообщений в трее. Десять из них были фотографиями. Кира раскрыла первое сообщение и скрипнула зубами. Со снимка сочно улыбалась кукольно-красивая Уна Ван Пирр. На заднем плане угадывалась выставочная суета, правый край снимка беспощадно резал красную табличку с названием места и мероприятия. По немецким буквам и куску английского перевода в скобках Кира поняла, что фото сделано на Берлинской выставке фламандской живописи, открывшейся в мае этого года. Следующие девять фотографий тоже были с выставки и запечатлели самую разную публику, так или иначе ручкавшуюся с хозяйкой гвоздя экспозиции — малых голландцев. В сообщениях Арина предлагала посмотреть на фото повнимательнее. Вдруг обнаружатся знакомые лица? Через несколько минут пришло еще два десятка фотографий. Кира сунула телефон в карман. Избыток противоречивых впечатлений, замешанных на гневе и страхе за подругу, требовал немедленного выхода. Не придумав ничего лучше, она купила два подсвечник возле палатки, с которыми ее застали сообщения. Один в форме шара, с изображением воробья, пухлого и сурового как Портос. Второй в виде маленькой чашки, раскрашенной в стиле эбру. Ее путь теперь сопровождался тихим поскрипыванием плотной оберточной бумаги, в которую продавец завернул подсвечники. Как-то сами собой ей вспомнились пиалы и этнические серьги, купленные на индейской ярмарке в Миллениум парк. В той линии событий которая теперь не случилась.

Вокзал навалился на восприятие снопом света и шумом множества событий. Кира сделала музыку погромче, отгораживаясь от суетной транспортной жизни. Камеры хранения находились на нижнем этаже, там было малолюдно и гуляло эхо ее шагов. Оплатив ячейку номер сто сорок один до конца следующей недели — она искренне надеялась, что этого ей хватит для завершения дел в Чикаго, — Кира сложила в нее украденные у Карен документы, завернутые в пакет из Костко. Постояла, обдумывая схему дальнейших перемещений. Десяток багажных сервисов Чикаго позволял раскладывать все ценное в разных точках города, меняя расположение раз в сутки. Чем она и занималась с прилежностью трехсотлетнего параноика. Это развлечение вынуждало хвост, следующий за ней на приличной дистанции, совершать длительные прогулки. Вокзал, две кафешки, почта, киоск с газетами возле пожарной станции, музей мороженого, забегаловка с хот-догами. Все эти точки на карте не имели для внешнего наблюдателя никакой связи, кроме самой Киры.

Забрав из ячейки сорок семь паспорта и документы складских трупов, Кира сунула их в рюкзак. Подумав, выложила в ячейку, все равно оплаченную на неделю вперед, два подсвечника и захлопнула дверцу. Ей и унылому хвостику предстояла получасовая прогулка к Университету Иллинойса. В итальянском кафе неподалеку него располагалась еще одна, арендованная через мобильное приложение, ячейка.

В этой части города было потише. Менее суетно, менее людно и почти безвампирно. На Тейлор-стрит не встретилось ни одного прохожего. «Севен-элевен» на углу