На пороге прошлого - Юлия Цыпленкова

хочешь быть над всеми нами!

– Никакой угрозы нет! Ты ее выдумал!

– Или выдумала твоя пришлая, а ты повторяешь!

– Ты не должен был отбирать власть у брата, он законный каан!

– И сказки вы рассказываете, чтобы задурить нам головы!

– С племенами водишься, братьев своих продал!

– Нет у нас врага иного, кроме тебя, Танияр!

– Вот как? – прищурился дайн. – Стало быть, нет у вас врага, кроме меня?

– Кроме тебя нет! – в запале воскликнул последний говоривший, даже, кажется, не осознав, что именно сказал.

– Тогда всё верно, – усмехнулся Танияр, – я вам враг. Там, где предали Белого Духа, нет моих братьев, только Илгизовы прислужники.

– Что?! – взревели кааны и их приближенные.

– Ты что говоришь такое, грязный урх?!

– Мы верные дети Белого Духа!

– Мы почитаем Его! А ты водишься с племенами и пришлыми!

– Это ты предатель! Ты хочешь много земли и много власти! Об остальном врешь!

– Нет угрозы! Никто не пойдет на таганы! Это ловушка!

Танияр вновь обернулся к каану Холодного ключа и задержал на нем взгляд. Кулчек наконец посмотрел на дайна. И пока свора заходилась в остервенелом лае, два правителя и недавние союзники продолжали поединок взглядов.

– Что скажешь, Кулчек? – спокойно, даже устало спросил мой супруг.

Но каан отчего-то всё еще молчал, и тогда не выдержал алдар из Холодного ключа. Он поднялся на ноги и, приложив ладонь к груди, произнес:

– Ты умен, дайн. И ты коварен. Мы все это увидели и почувствовали…

– И потому испугались? – прервав его, полюбопытствовал Танияр.

– Но ведь никто до сих пор не появился! – неожиданно воскликнул Кулчек. – Ты говоришь – время пришло. Мы бродим по горам, что-то смотрим, запоминаем, слушаем тебя, но никто не идет. Никого нет, Танияр! А если никто не придет? Зачем тогда всё это?

– Я тебе скажу зачем, – ожил Кашур. – Сейчас он пугает тебя илгизитами, потом поклянешься ему, а потом пойдешь добывать наши земли. Он уже прибрал к рукам чужие таганы, и ему мало. Он хочет всё!

– А всё его пришлая! – гаркнул тот, кого Танияр назвал Галзы. – Пока ее не было, он был послушен брату, с пагчи воевал, кийрамов гонял, а теперь их братьями называет! Пусть будет проклят тот, кто водит дружбу с дикарями!

Слова говорившего вдруг пробудили определенные подозрения. Я повнимательнее пригляделась к нему. Уж больно знакомо прозвучали обвинения.

– Долгие дороги? – спросила я мужа. – Это отец Шакина?

Дайн кивнул, не став нарушать своего молчания. Сейчас он продолжал слушать вздорные обвинения, щедро сыпавшиеся на него.

– Я так и подумала, – ответила я супругу.

Элькос изо всех сил сохранял на лице отстраненное выражение, должно быть пытаясь соответствовать свите своего государя, потому что ягиры, казалось, вообще не обращали внимания на происходящее. Они и вправду были тенями, которые находились рядом, но оставались равнодушными и безмолвными свидетелями творившегося абсурда.

Вот и наш хамче держал лицо, хотя я заметила, как уже пару раз дернулся уголок его рта, как сжался кулак, но вскоре расслабился, и как в глазах мелькнула злость. Однако сейчас дайн желал говорить и слушать, а потому его верный маг не мешал своре продолжать лаять.

– Ты возомнил себя выше всех!

– Танияр, я знал тебя раньше, ты всегда был верным сыном Белого Духа, а потом появилась твоя пришлая, и ты переменился. Она всему виной. Ты предал наши законы, отказался от наших женщин, убил братьев и забрал себе их таганы…

– Довольно, – ровно произнес дайн, и магистр, выдохнув, заметно расслабился, потому что получил позволение своего государя, переданное одним коротким словом.

В дайваре повисла тишина. Люди замерли там, где находились в момент, когда пространство заполнилось силой хамче. Только Кашур подался вперед и вновь откинулся на спинку, его Элькос не тронул. Как не обездвижил и Кулчека с его алдаром. Они некоторое время озирались по сторонам, после посмотрели на магистра и вернулись на свои места. В криках и спорах толку не было.

– В тебе нет чести, – произнес Кашур. – Иначе ты не сделал бы этого, – и он кивнул на живые изваяния.

– Так же говорили Елган и Налык, когда шли двумя воинствами на мой таган, – ответил Танияр. – Обоими ими двигали глупость, жадность и обида. Налык обозлился за то, что я не хотел навлекать на Зеленые земли гнев Дурпака, замарав руки кровью пагчи вместо самого Налыка. Он не пожалел своих детей. Шел жечь Иртэген, где жили его дочь и внучки. Не пожалел и сына. Обманул и повел на смерть. На том род каанов Белого камня и прервался. Осталась Эчиль, и она, как новая каанша, выбрала судьбу для Белого камня. Не я просил, она того пожелала, зная, что ее слабостью воспользуются другие… братья, – это слово дайн произнес, не скрывая презрения. – Эчиль спасла и жителей тагана, и саму землю от новых войн и разорения. Она же отказалась и от Песчаной косы, на которую одна имела право после смерти брата.

– У Елгана есть дочь! – воскликнул Кашур.

Танияр вдруг откинул голову и расхохотался, и в смехе его слышалась издевка. Впрочем, приступ веселья оборвался так же неожиданно, как и начался, и мой супруг повысил голос:

– Как смеете вы все обвинять меня в предательстве законов, если сами предаете их каждым словом?! Или же попросту не знаете и толкуете их, как вам хочется?! Саулык вышла замуж за каанчи Белого камня, и наследником Елгана стал Каман. И когда Елган пал, именно Каман получил право на оба тагана, пока Саулык не родит сына, если духи и люди не пожелают оставить обе земли одному властителю. Но она даже не была беременна, когда пал и ее муж, а значит, наследницей брату стала Эчиль. Саулык лишилась прав на таган отца с последним вздохом Камана, она стала всего лишь младшей женщиной в роду Налыка. И потому только Эчиль могла решать судьбу обоих таганов, и это был ее выбор. Я не просил, она мне доверила себя и людей, которыми должна была править. Но не я принял ее дар, его передал мне сам Отец, чему были свидетели. И они перед вами.

– Так и было, дайн, – откликнулся ягир из бывшей Песчаной косы, находившийся в сопровождении.

– Да, всё так и было, – кивнул другой ягир из бывшего Белого камня. – Я тогда разозлился, когда Эчиль сказала о своем решении, а теперь почитаю ее мудрой. Она сделала верно.

– Они повязаны клятвой, – негромко произнес Кулчек, и Танияр стремительно развернулся к нему.

Он приблизился к каану Холодного ключа и с минуту смотрел в глаза. Кулчек отвернулся первым.

– Елган презрел