Шарм - Трейси Вульф

на его поясе. Мы с Грейс предложили, чтобы все горожане вооружились мечами – одним или двумя, – но Луми заартачился, сказав, что ему хватит и кинжала.

Тогда я подумал, что это непредусмотрительно с его стороны, но сейчас понимаю, что я еще никогда в жизни так не радовался чьему-то упрямству. Потому что этот кинжал поможет спасти наши гребаные жизни.

Подлетая к той части площади, где находятся палатки – и где все еще остаются очаги огня, – драконша увеличивает скорость. Понимая, что я могу упустить эту возможность, и не зная, выдержит ли моя скользкая от крови рука еще один круг по городу, я кричу Луми, чтобы он держался за мое запястье максимально крепко.

В этой ситуации я могу сделать только одно – совершить прыжок в неизвестность, надеясь, что я приземлюсь в таком месте, которое поможет нам не разбиться насмерть.

Глава 117

От дымки с любовью

– Хадсон –

Последние пять минут я что есть сил держался за рубашку Луми, и у меня не сразу получается убедить мозг разжать хватку. Когда мне это наконец удается, я подтягиваюсь и выхватываю кинжал Луми из ножен.

Я смотрю, как драконша приближается к палаткам. Сейчас или никогда, говорю я себе и кинжалом бью ее по лапе.

– Держись! – кричу я и радуюсь, когда Луми обхватывает мою талию, и обе мои руки оказываются свободны.

Драконша кричит от боли, и мы начинаем падать. Но вместо того чтобы испугаться и улететь, она приходит в ярость и изрыгает струю огня, которая сжигает все палатки, в том числе и ту, на которую я собирался приземлиться. Ну еще бы.

– Новый план, – кричу я Луми, пока мы летим вниз.

– У тебя есть план? – кричит он в ответ, заглушая шум ветра.

– Вообще-то нет, – признаюсь я и, пока Луми продолжает цепляться за меня, стараюсь перевернуться в воздухе. Моя цель заключается в том, чтобы приземлиться первым и послужить для него чем-то вроде подушки. Это не лучший план, и я знаю, что переломаю себе кости, но я не могу допустить, чтобы он погиб.

Самое худшее – это не падение, а отскок, напоминаю я себе, хотя по-прежнему считаю, что это чушь. И готовлюсь…

Внезапно прямо в нас врезается Грейс, летящая со скоростью, наверное, сто миль в час. Мы отлетаем в сторону, но она тут же догоняет нас и обвивает меня руками.

– Вас подвезти? – спрашивает она.

– Спасибо, Грейс, – говорит Луми, хотя вид у него такой, будто его сейчас вырвет.

Я боюсь, что его вырвет на меня, но он каким-то образом ухитряется сдержать рвоту до тех пор, пока мы не достигаем земли. Но как только его ноги касаются травы, он, спотыкаясь, отбегает в сторону и блюет за ближайшей скамейкой.

И неудивительно – ведь он едва не погиб.

Правда, положение у нас и сейчас чертовски опасное, поскольку драконша охвачена такой яростью, какой я у нее еще не наблюдал. Она сжигает все на своем пути, и я начинаю опасаться, что к утру от города ничего не останется, если мы срочно что-то не предпримем.

В этом буйстве одно хорошо – относительно хорошо, – повернувшись в воздухе, она замечает Грейс и меня. И, обнаружив нас, устремляется прямо к нам, как ракета с тепловой системой самонаведения.

– Лети! – кричу я Грейс, потому что это лучший способ увести эту тварь из города и подальше от людей в нем.

– Уже! – кричит она и взмывает в воздух. Надо заставить эту драконшу думать, что она может поймать нас, чтобы она продолжала заниматься нами и не пыталась найти мишень полегче. Такую, например, как бедняга Луми, который в эту минуту прячется под парковой скамейкой, возле которой его только что вырвало.

Решив сделать все, чтобы драконша не атаковала Луми, я прибавляю скорость. И эта тварь изрыгает в меня струю огня. Я успеваю увернуться, но лишь в последний момент.

Подняв голову, я вижу Грейс.

– У меня есть идея, – кричит она.

– Какая идея? – кричу я в ответ, и тут она делает изящное сальто, поворачивает и, подлетев к драконше, касается ее носа, после чего опять делает сальто и летит прямиком к городским воротам.

Это приводит драконшу в неимоверную ярость – как и рассчитывала Грейс.

Взбешенный зверь прибавляет скорость, стараясь поймать ее, но Грейс тоже ускоряется, и я боюсь, что эта погоня не кончится для Грейс ничем хорошим.

Тем более что драконша догоняет Грейс и при этом изрыгает одну струю огня за другой. Грейс – чье летное мастерство значительно улучшилось за последние несколько недель – уворачивается и виляет из стороны в сторону.

Это продолжается до тех пор, пока пламя не задевает кончик ее крыла.

Падая, Грейс истошно вопит, меж тем как драконша подлетает все ближе. Грейс пытается набрать высоту, но драконше либо очень повезло, либо эта тварь точно знала, куда целиться, потому что крыло Грейс явно утратило свои аэродинамические свойства.

И она, кружась в плоском штопоре, летит к земле.

Я переношусь, охваченный ужасом – боясь, что я не успею. И это еще не самая большая ее проблема. Теперь, когда она падает, драконша приближается к ней, явно намереваясь сжечь ее дотла.

Но я этого не допущу.

Я переношусь к ним, движимый одной мыслью – убрать Грейс с линии огня. И когда драконша выпускает еще одну струю пламени, которая должна бы превратить Грейс в уголек, у меня не остается выбора. И я подпрыгиваю, чтобы своим телом заслонить ее от огня.

Я хватаю Грейс, чтобы она не разбилась насмерть, и напрягаюсь, готовясь ощутить всю силу драконьего огня. Я знаю, что мне не спастись, и мне остается только молиться о том, чтобы я смог заслонить Грейс – и благополучно доставить ее на землю до того, как эта тварь убьет меня.

Но я не единственный, кому в голову пришла подобная мысль, – потому что в последнюю секунду к нам стрелой летит Дымка.

Я кричу ей, чтобы она не вмешивалась, чтобы она пригнулась, но уже поздно.

Она взмывает в воздух и заслоняет меня от драконьего огня.

И весь он обрушивается на нее.

Глава 118

Кто-то должен делать грязную работу

– Грейс –

Хадсон кричит так, будто у него разрывается сердце, и я успеваю увидеть, как Дымку накрывает струя огня – такая мощная, что никто, если только он не состоит из сплошного камня, не смог бы в ней уцелеть.

И это моя вина.

Если бы я не пыталась увести драконшу из города, если бы я летела быстрее, если бы я не позволила этой твари повредить мое крыло, ничего этого не случилось бы. И Дымка была бы жива.

А Хадсон – Хадсон не падал бы камнем вниз, обхватив меня с таким видом, будто весь его мир рухнул.

Мы ударяемся о землю, но он и бровью не ведет. И осторожно ставит меня на ноги.

– Иди! – говорю я. – Иди!

Но он переносится прочь еще до того, как я успеваю произнести первое слово – и ловит то, что осталось от испепеленного тела Дымки, до того как оно падает на землю.

Я сразу же следую за ним и подхватываю его, когда он спотыкается, обнимаю его, пока пепел Дымки разлетается по воздуху вокруг нас, а обгоревшая красная лента падает на землю.

– Нет, – шепчет он, упав на колени и подобрав ленту. – Пожалуйста, нет, нет, нет.

– Мне очень жаль. – Я сжимаю его плечо и тоже смотрю на то, что осталось от нашей маленькой проказливой подружки.

Он смотрит на меня глазами, полными муки, и мне хочется одного – прижать его к себе, утешить его.

Но я не могу этого сделать. И делаю то единственное, что, возможно, даст Хадсону время оплакать Дымку. Я превращаюсь в сплошной камень, чтобы проверить, не излечит ли это мое крыло.

Когда я снова принимаю обличье подвижной горгульи, мое крыло уже не повреждено. Боль остается, но кончик моего крыла зажил. И я снова могу летать.

И я взмываю в воздух как раз в тот момент, когда драконша вновь нацеливается на Хадсона и на останки несчастной Дымки.

Я подлетаю к ней снизу за секунду до атаки, и на этот раз, когда мой кулак превращается в камень, я делаю это нарочно. И всаживаю его в ее челюсть изо всех сил.

От удара каменного кулака она вверх тормашками летит к земле, и струя огня, которую она изрыгает, оказывается направлена в темное небо. Я лечу