Шарм - Трейси Вульф

за ней, полная решимости прикончить ее. Хватит – она принесла сегодня уже достаточно бед, и продолжать это я ей не позволю. Даже если чтобы остановить ее, мне придется умереть.

И я гонюсь за ней по темному небу.

В конце концов она оправляется от моего удара и снова несется ко мне, извергая пламя изо рта и ноздрей и глядя на меня глазами, полными лютой ярости.

Но в этом она не одинока – пусть у меня нет способности изрыгать пламя, но лютой ярости мне тоже не занимать, и я лечу вниз, чтобы оказаться под ней. И одновременно превращаю обе моих руки в камень. Опустившись так, чтобы она не могла меня видеть, я снова лечу вверх, набирая скорость.

На этот раз на моей стороне нет кинетической энергии, которая помогла бы мне пронзить ее грудь. Но у меня есть достаточно силы, чтобы атаковать ее иначе.

Когда драконша широко раскидывает крылья, оглядывая окрестности в поисках новых жертв, я всаживаю свои каменные кулаки в ее тонкое кожистое крыло – и резко дергаю вниз, вложив в этот рывок всю свою силу.

Она истошно вопит, когда в ее крыле образуется дыра с неровными краями и оно выходит из строя. Она переворачивается вверх тормашками, летит вниз, вращаясь и совершенно не контролируя свое тело, и я отлетаю в сторону, чтобы не мешать ее падению.

Но она все равно продолжает сопротивляться. Она ударяется о землю и, шатаясь, встает на лапы, изрыгая струи огня. Но Хадсон уже тут как тут – он мчится к ней, переносясь и увертываясь от потоков пламени.

Я не знаю, каков его план, я даже не знаю, есть ли у него какой-то план, но я ни за что не допущу, чтобы моя пара схватилась с этой тварью в одиночку. Тем более когда она разъярена, ранена, загнана в угол и ей нечего терять.

Я лечу к ним на всех парах, чтобы добраться до нее прежде, чем она сожжет Хадсона. Он сейчас не в состоянии мыслить ясно, и я не знаю, способен ли он сражаться.

Однако он не один, потому что прежде, чем я успеваю добраться туда, из темноты выбегает Кауамхи с двумя огромными фиолетовыми мечами.

Один из них она бросает Хадсону, который ловит его на лету, затем мчится к драконше, которая вопит, роет когтями землю и продолжает во все стороны изрыгать потоки огня.

Я долетаю до нее в тот самый момент, когда Хадсон подпрыгивает, занеся меч над головой. И с криком ярости и боли, таким же громким, как визгливые вопли драконши, он опускает меч на ее шею, вложив в этот удар всю свою вампирскую силу.

Меч рассекает жесткую толстую шкуру, мышцы и кость, пока отрубленная голова драконши не падает на землю к ногам Хадсона.

Глава 119

Энергия диско-шара

– Грейс –

Из перерубленной шеи драконши фонтаном хлещет кровь, странная токсичная драконья кровь, которая пропитывает фиолетовую землю.

Хадсон стоит в луже этой крови, держа меч обеими руками, и рубит по ране на перерубленной шее драконши снова и снова. Как будто ее смерть была слишком быстрой и он сможет найти выход своей ярости и боли, только если она будет страдать так же, как он.

Я беру меч из его судорожно сжатых рук, и он, дрогнув, делает шаг назад.

– Все кончено, – тихо говорю я, и он тяжело опирается на меня. – Все завершилось.

Он впервые поворачивается ко мне, и в его лице нет ни кровинки, ярко-синие глаза погасли.

– Она погибла, – выдавливает из себя он, и я понимаю, что он говорит не о драконше.

– Да, – шепчу я, чувствуя, как разрывается и мое собственное сердце. – Мне очень жаль.

– Почему она это сделала? – в ярости восклицает он. – Почему она решила вмешаться в эту схватку? Я оставил ее на крыше часовой башни, велел ей сидеть смирно, сказал, что вернусь за ней, когда все закончится. Почему она не послушала меня? Почему она не…

– Потому что она любила тебя, – отвечаю я. Мне хочется притянуть его к себе, прижать к сердцу, но я понимаю, что он к этому еще не готов. Поэтому я просто говорю ему правду: – Потому что она хотела защитить тебя, хотела так же сильно, как ты сам стремился защищать ее.

Он кивает, на его челюсти ходят желваки, но его глаза все так же полны отчаяния.

Я обещаю себе, что, когда мы вернемся в гостиницу – или в то, что осталось от гостиницы после атаки драконши, – я обниму его и буду держать в объятиях так долго, как он мне только позволит.

Но сейчас у нас новая проблема. Потому что точно так же, как было с драконом, которого мы убили в прошлый раз, из тела этой драконши в воздух поднимаются мелкие серебристые капельки. Они вращаются, образуя такую же двойную спираль, какую я видела в прошлый раз. Вот только вместо того, чтобы подняться в темное небо, как это было тогда, эта энергия остается на месте – между нами и драконшей.

Поначалу я не понимаю, в чем дело, и это вызывает у меня страх. Может, это вокруг нас парит ее душа? Или ее энергия? Может, так ее истерзанное тело пытается восстановиться?

Надеюсь, что нет, очень надеюсь. Потому что смерть должна внушать уважение – даже если речь идет о смерти наших врагов, – и я совсем не хочу, чтобы мне пришлось сражаться с восставшей из мертвых драконшей-зомби – тем более после всего, что произошло.

Но дело обстоит еще хуже – намного хуже.

Обернувшись, я обнаруживаю, что за мной стоит Суил. Это он вытягивает из драконши серебристый туман, а затем у меня на глазах открывает рот и начинает втягивать его в себя.

– Что вы делаете? – в ужасе выдыхаю я, пытаясь встать между ним и субстратом драконши, ее душой. – Вы не можете этого делать. Вы не можете…

Он отталкивает меня с такой силой, что я спотыкаюсь на скользкой драконьей крови и едва не падаю. Но Хадсон подхватывает меня и, обернувшись, тоже видит, что делает мэр.

– Ты больной говнюк, – рычит он и устремляется к Суилу, который уже успел вобрать в себя почти весь субстрат драконши.

Нет, он не просто мэр, с ужасом вспоминаю я.

Суил заявил, что он также волшебник времени, но мы решили, что это просто хвастовство. И сейчас у меня обрывается сердце, потому что я понимаю, что мы, возможно, совершили ужасную ошибку.

Впервые за последние три месяца я вспоминаю фигуру, стоявшую на балконе мэрии, когда субстрат первого убитого дракона поднимался в небо, уносясь прочь.

Вспоминаю я и то, как изменился Суил, когда мы встретились с ним за обедом на следующий день, став почти неузнаваемым. Насколько более молодым и гладким выглядело тогда его лицо.

Более того, я вспоминаю, как он побуждал нас убить этого второго дракона-самку, поскольку, по его уверениям, это был единственный способ спасти город.

И вот теперь он стоит здесь, на месте гибели этой драконши, забирая то последнее, что она еще может дать.

Да, я знаю, что она должна была умереть, знаю, что она была твердо намерена убить нас. Но одно дело знать все это, и совсем другое – узнать, что нас, возможно, одурачили.

Уже сейчас мэр выглядит моложе, выше, сильнее. И его тело словно светится, благодаря могучему волшебству, которое он вобрал в себя. Когда он двигается, когда поднимает руки, становится видно, что, вобрав в себя последние остатки субстрата драконши, он будто наэлектризовался.

– Какого черта? Что ты сделал? – вопит Хадсон и бежит к нему.

Но прежде чем он успевает добежать до Суила, тот исчезает.

Хадсон дико озирается:

– Куда он подевался?

Я качаю головой, потому что понятия не имею.

Текут томительные секунды, мы вертимся на месте, пытаясь понять, куда он пропал, но все тщетно.

А затем он вдруг появляется вновь. В ста футах от того места, где он только что был.

– Как он это сделал? – спрашиваю я, но Хадсон не тратит времени на ответ. Вместо этого он переносится в сторону Суила.

На это уходит менее секунды, но Суил исчезает снова.

На этот раз его отсутствие оказывается кратким. Спустя секунду он оказывается за спиной Хадсона и резко