Критическая масса. Как одни явления порождают другие - Филип Болл

Некоторым историкам настолько нравится такой детерминистский взгляд на собственную науку, сводящий к минимуму роль случайности в развитии нашего мира, что они даже часто оказываются склонными к марксистскому подходу, в котором история имеет неотвратимый и предопределенный путь развития. К этому же склоняются и некоторые другие историки-«материалисты», предпочитающие ссылаться на Канта и Конта, которые тоже усматривали в истории строгие законы, аналогичные законам естественных наук, в которых, как они говорят, нет места переменчивой фортуне, на которой основываются многие альтернативные сценарии. Действительно, было бы странно использовать аналогии с физикой для обоснования альтернативной истории. Но физика, которую мы рассматриваем в настоящей книге, является статистической, она имеет дело не с письменными документами[115] или с тем, как одно событие с неизбежностью влечет за собой другое типа столкновения бильярдных шаров, она рассматривает лишь вероятности тех или иных событий.

Ландшафтная модель является довольно конкретной методикой и вовсе не означает свободного полета исторической фантазии. Она не только предлагает рациональное объяснение пройденного исторического пути, но и рисует картину «окружающей местности» со всеми ответвлениями и пересечениями дорог. Это может помочь альтернативным историкам сделать их дискуссии о прошлом гораздо более обоснованными, избавив споры от откровенных спекуляций. Более того, новый подход может предоставить историкам и социологам новые практические методы оценки влияния различных факторов на протекание реальных событий. Как сказал по этому поводу историк Хью Тревор-Ропер, «история не сводится просто к фактам, а сообщает о случившемся в контексте того разнообразия событий, которые могли бы происходить в данной ситуации»8.

Признав, что успешные предсказания модели не являются случайным совпадением, мы должны осознать, что она предлагает нам и новые, более широкие возможности оценок исторических ситуаций. Пользуясь ландшафтной теорией, историки получают шанс хотя бы частично оценивать геополитические события в количественных показателях, т. е. выделять наиболее важные из движущих факторов развития. Способность такой оценки, по мнению Фергюсона, позволяет рассматривать альтернативную историю в качестве инструмента познания прошлого, т. е. говорить не только о том, что могло произойти, но и о том, что было наиболее вероятным в какой-то момент. Он вводит представление о «наиболее вероятных возможностях прошлого» и пишет по этому поводу: «Суживая круг исторических альтернатив, мы можем рассматривать только наиболее вероятные или правдоподобные из них, т. е. фактически можем заменить таинственность выбора исторических действий расчетом их вероятностей, так мы разрешим классическую историческую дилемму выбора между абсолютно детерминированным прошлым и невообразимым числом возможных действий в прошлом»9.

Фергюсон подразумевает, что такие «расчеты» могут быть полезны историкам в практической работе. Альтернативные сценарии, по его мнению, позволят учесть «альтернативы, которые проявляются в современных обстоятельствах»10 и имеют аналоги в прошлом (стоит вспомнить хотя бы о британских планах нападения на СССР в 1930-х годах). Разумеется, такие утверждения остаются весьма спорными, хотя бы потому, что мы не можем количественно оценить факторы и параметры прошлых ситуаций и связанных с ними исторических решений. Пока можно лишь скромно утверждать, что ландшафтная теория, по крайней мере в конкретном случае формирования военно-политических союзов, позволяет достаточно разумно описывать процессы на основе расчетов и реальных параметров. Вопрос о повышении точности модели и достоверности самих параметров остается открытым, что вполне естественно для столь сложной проблемы.

Ландшафтная модель на основе анализа сложившейся в Европе политической обстановки позволила предсказать к концу 1930-х годов два сценария развития событий, в первом большинство демократических стран объединялись против Германии, а во втором — против Советского Союза.

То, что в истории реализовался первый, а не второй сценарий, обусловлено тем историческим путем, который привел Европу к указанному расколу. Несомненно, что истоки событий лежат в драматических столкновениях начала XX века, являющихся, в свою очередь, продолжением конфликтов Викторианской эпохи. Так что упоминание «пути» может выглядеть банальным утверждением о «прошлом, которое управляет будущим», но проблема выглядит сложнее, если мы вспомним о характерных для физики флуктуациях ландшафта и связанных с этим закономерностях.

Как несколько раз упоминалось ранее, модель Изинга для ферромагнетиков и флюидов позволяет получать энергетический ландшафт с двумя долинами, которые могут быть приписаны состояниям с одинаковой направленностью спинов (все вверх или все вниз) или соответственно жидкости и газу. Более вероятное состояние таких систем соответствует долине с более низкой энергией при тех же условиях. Долины жидкости и газа при температуре кипения (или конденсации) имеют одинаковую глубину, и частицы могут переходить из одного состояния в другое. Это именно то, что описал в свое время ван дер Ваальс, обсуждение фазовых переходов в терминах энергетического ландшафта предлагает нам просто другую интерпретацию.

Давайте рассмотрим переход какой-либо страны из одного союза в другой (т. е. перескок из одной энергетической долины в другую) в качестве прямого аналога фазового перехода типа «жидкость—газ», когда ничтожные колебания в температуре и давлении могут приводить к существенному изменению состояния всей физической системы в целом. В сущности, точно так же очень небольшие изменения в военно-политической ситуации или позициях отдельных стран могут приводить к весьма серьезным последствиям в расстановке игроков на политической сцене, особенно если ближайшая «энергетическая» долина имеет почти такую же глубину. Поэтому при политическом анализе важна не только глубина долины (именно она соответствует последствиям заключения военных союзов), но и то, имеется ли поблизости долина примерно такой же глубины.

Во флюиде из взаимодействующих частиц изменение давления при постоянстве температуры меняет относительную глубину долин, соответствующих жидкости и газу. В точке перехода эти глубины равны друг другу, но при малейшем повышении давления жидкое состояние становится чуть более устойчивее газообразного, так что газ переходит в так называемое метастабильное состояние (см. гл. 7). Именно в этом смысле можно считать, что антисоветское объединение стран Европы в 1936 году перешло в метастабильное состояние. Уже отмечалось, что такие метастабильные состояния могут существовать достаточно долго, но лишь в специально подготовленных системах и подвергаясь постоянному риску коллапса в более устойчивое состояние.