Мартовские дни 1917 года - Сергей Петрович Мельгунов

бы требовала недопущения евреев в офицерскую среду, на основании того, что во 2-й Сиб. корп. 12-й армии в соответствующем духе раздавались «некоторые голоса» – из того, что в том же сибирском корпусе было выражено мнение о необходимости наделения крестьян землей при помощи Крест. Банка, еще не вытекает обобщающий постулат о характере земельной реформы, устанавливающей принцип «выкупа».

Сводка производилась по фронтам. «На Северном фронте, – заключает записка исп. долж. верховного главнокомандующего, – происшедшая перемена и отречение Государя от престола приняты сдержанно и спокойно. Многие к отречению имп. Николая II и к отказу от престола вел. кн. М.А. отнеслись с грустью и сожалением… Многим солдатам манифесты были непонятны, и они не успели разобраться в наступающих событиях. Во 2-м Сиб. корп. 12-й армии… были некоторые голоса, что без царя нельзя обойтись и надо скорее выбирать государя… В 5-й армии наступавшие события некоторыми солдатами рассматривались, как конец войны, другими – как улучшение своего питания, а частью безразлично. Во всех армиях фронта многие солдаты искренне возмущались заявлением Совета Р. и С. Д. о республике, как желании народа. Среди офицеров выясняется недовольство, возмущение и опасение, что какая-то самозваная кучка политиканов, изображающая собой Совет P. и С. Д., не получившая никаких полномочий ни от народа, ни от армии, действует захватным порядком от имени страны, мешается в распоряжения Врем. пр. и даже действует и издает вопреки его распоряжениям. Особенно волнует попытка Совета вмешаться в отношения между солдатами и офицерами и регулировать их помимо существующих не отмененных законов и законного войскового начальства. Высказываются пожелания устранить Советы Р. и С. Д. от вмешательства в дело управления государством, так как это крайняя политическая партия, а не полномочные представители народа и армии. Также замечается недовольство выделением петроградского гарнизона в какую-то привилегированную часть армии и высказываются пожелания, чтобы войска этого гарнизона были отправлены также на фронт…338 По мнению войск боевой линии, заслуга по образованию нового строя принадлежит не петербургскому гарнизону, а избранникам народа – членам Гос. Думы, народу и всей армии, которая весьма сочувственно отнеслась ко всему происшедшему.

На Западном фронте акт об отречении был принят спокойно, серьезно, многими – с сожалением и огорчением. Наряду с этим перемена строя у многих связана с верой в восстановление порядка… Солдатами новый порядок приветствуется… Выражалась уверенность о прекращении немецкого засилия. В 9, 10-м и сводном корпусе 2-й армии манифест встречен отчасти с удивлением и с сожалением о Государе. Многие, видимо, были поражены неожиданностью и той быстротой, с которой к нам подошли настоящие события339. В Сибирской каз. дивизии сводного корпуса манифест произвел удручающее впечатление. Некоторыми выражалась надежда, что Государь не оставит своего народа и армию и вернется к ним. Для части солдат это впечатление смягчалось тем… что в России еще не республика, относительно которой высказывались отрицательно. Однако самый переход к новой власти казаками Сиб. каз. дивизии принят с полной покорностью. К допущенным в дни перелома эксцессам толпы к офицерам, имевшим место в Петрограде, Москве и других городах, отношение отрицательное… Настроение войск бодрое. Преобладает сознание необходимости довести войну до победного конца…

На Юго-Западном фронте объявление манифеста встречено спокойно, с сознанием важности переживаемого момента и чувством удовлетворения и веры в новое правительство340. Местами в офицерской среде высказываются сомнения, что новой власти не удастся сдержать крайние революционные элементы.

На Румынском фронте происшедшие перемены войсками приняты спокойно. Отречение имп. Николая II на офицеров 9-й армии произвело тягостное впечатление. В 4-й армии большинство преклоняется перед высоким патриотизмом и самоотверженностью Государя… Здесь же манифест вел. кн. М. А. встречен с недоумением и вызвал массу толков и даже тревогу за будущий образ правления. Более нервное отношение к событиям чувствуется в 3-м Кав. корпусе, где передачу престола вел. кн. М. А. склонны понимать, как вручение регентства до совершеннолетия вел. кн. Ал. Ник., которого считают законным наследником.

В Кавказской армии к перемене строя войска отнеслись спокойно.

В Балтийском флоте переход к новому строю принят восторженно.

В Черноморском флоте последние события встречены спокойно и с пониманием важности переживаемого момента».

Объективная ценность «лаконичных» и «туманных» характеристик официальной записки ген. Алексеева заключается в отсутствии однотонности в освещении многообразных настроений в армии, которые должны были иметься и в офицерской среде, и в солдатской массе. Итог наблюдений почти совпадает с теми выводами, которые сделал ген. Данилов в письме к своим «близким» 8 марта: «Перевернулась страница истории. Первое впечатление ошеломляющее, благодаря своей полной неожиданности и грандиозности. Но в общем войска отнеслись ко всем событиям совершенно спокойно. Высказываются осторожно, но в настроении массы можно уловить совершенно определенные течения: 1. Возврат к прежнему немыслим. 2. Страна получит государственное устройство, достойное великого народа: вероятно, конституционную ограниченную монархию. 3. Конец немецкому засилию и победное продолжение войны».

5. Правительство и ставка

При тех настроениях на фронте, которые отмечала даже официальная сводка, Ставка в марте не могла сделаться «центром контрреволюции». Жизнь всемерно толкала ее на сближение с Временным правительством. Первые дни, последовавшие за стабилизацией переворота, 4—6 марта, буквально заполнены настойчивыми призывами высшего командования, обращенными к Правительству, – помочь и поддержать моральный авторитет начальников для того, чтобы «пережить благополучно совершающийся болезненный процесс в организме армии» и предотвратить армию от «заразы разложения», начавшегося в тылу. Поражает пассивность, с которой воспринимались эти призывы центром, хотя война и стояла в его сознании «на первом плане» (интервью Милюкова).

Революционная стихия действительно наступала на тыловую часть фронта. Дело, конечно, было не в тех самозваных вооруженных «депутациях», якобы от «рабочей партии», а в сущности от разбежавшихся нижних чинов петербургского гарнизона, которые стали появляться в тыловых местностях фронта, обезоруживая не только железнодорожную полицию, но и офицеров, производя аресты и освобождая заключенных, – это были «неминуемые», как признал Алексеев, отголоски того, что было уже пережито в Петербурге. В официальной переписке упоминалось лишь о двух таких эпизодах, которые были обобщены и которым придали совершенно несоответствующее значение. 2 марта штаб Западного фронта получил сообщение, что из Великих Лук на Полоцк едет «депутация в 50 человек от нового правительства и обезоруживает