Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Хассинельг отчётливо скрипнул зубами.

— Кто он? — тихо спросил Вепуат. — Может устроить проблемы?

— Ещё какие, — прошептал страж, разглядывая панцирь под ногами. — Короткой вам дороги. Я им ничего не расскажу. Вот забегают, если у вас всё выгорит!

Его посох вспыхнул белым факелом. Гедимин на долю секунды отвёл взгляд, а когда посмотрел снова, Хассинельга уже не было.

— Уходите! — проверещали с башен. — Быстрее! Кто останется — пожалеет!

Гедимин мигнул. Ему было что сказать, но панцирь под ногами уже заколыхался — животное как будто поняло предупреждение и приняло его всерьёз. Вепуат хлопнул шестом с погремушками по его загривку и сел на броню, дёрнув Гедимина за собой. Сааг-туул уже поднялся и развернулся к городу хвостом. По бокам от его шеи приподнялись щитки панциря. Из них высунулись шесты. Животное с протяжным скрипом перешло с шага на трусцу. Ещё пара секунд — и голова исчезла в разломе.

…Джагулы на броню вылезли через три смены пейзажа. Сааг-туул замедлил было шаг, но над его затылком затрещали погремушки, и он с недовольным скрипом побежал дальше. Гедимин видел, как открываются в хвостовой части глаза. Они все были повёрнуты назад, будто зверь чуял погоню.

— У-уф! — Вепуат едва не сорвался с брони, в последнюю секунду повиснув на когтях. Гедимин втянул его обратно. Полуразобранная лебёдка гремела и подпрыгивала, сармат прикрыл её защитным полем и пытался на ходу демонтировать.

— Привал? — крикнул он Джагулам. Те обернулись, коротко рявкнули и припали к броне. Сааг-туул заскрипел и громыхнул щитками — видно, и ему скорость казалась чрезмерной.

— Тут поворот… ага, прошли, — Вепуат выключил передатчик и довольно хмыкнул. — В общем, все думают, что затея реальная. Кстати. Горелых городов — два. Второй называется Хафси. Туда не поедем — не по дороге.

— А Ксутлин — это что? — настороженно спросил Гедимин. — Шесек сказал…

— А! — Вепуат ухмыльнулся. — Это уже по работе. Там копают золотую глину. Кое-что нарыли. Есть транспорт — надо забрать. Надеюсь, Хассек их всё-таки предупредит. Мне так показалось — его из столицы нескоро отпустят.

— Вот оно что… — пробормотал Гедимин. Ухмылки, даже кривой, не вышло, только дёрнулся угол рта. «Золотая глина, экранирующий материал… Если бы не местные суеверия, начал бы строить машзал. Так ведь работать не дают…»

— И до берегов Ксутлина… уф! Мы завтра доедем, — закончил Вепуат, цепляясь за выступ панциря на очередном повороте. — И тогда, если без неожиданностей… ай! Скалы-то зачем ломать⁈ В общем, послезавтра выедем к ущелью. И попробуем договориться.

— О выведении из тысячелетней комы двух городов? — Гедимин думал, что мысль, высказанная вслух, не будет казаться такой бредовой — но не сработало. — Интересен механизм…

Вепуат пожал плечами и вскинул крыло, балансируя на повороте.

— Эта их кома… ой! Это не норма. Даже… да чтоб тебя… по местным меркам! А значит, надо исправить. Уф! Всё-таки сааг-туул — зверь не скоростной.

Животное, за очередным разломом проехавшись боком по скале, раздробило её хвостом. Сарматов осыпало обломками. На загривке затрещали погремушки, и скорость чуть снизилась. Гедимин отсоединил от лебёдки ещё пару деталей и смотал трос. «Не скоростной. Скоро устанет. Хорошо, что тут ни Айзека, ни Гварзы. Вот они объяснили бы — и про норму, и про исправление.»

13 день Молнии, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Воды, река Ксутлин

Топливные сборки ребристыми колоннами уходили в высоту. Их свечение уже не резало глаза. Белые вспышки постепенно гасли, сменяясь ровным зеленоватым сиянием. Гедимин покосился на оплавленную ипроновую броню и быстро огляделся по сторонам. Что-то белое загорелось сбоку, по пальцам потянуло жаром. Сармат рывком втиснулся между сборками, разделяя их, и приложил к раскалённой колонне оплавленную ладонь. Белый свет мигнул и нехотя угас, из-под пальцев ударили зелёные лучи. Гедимин облегчённо вздохнул. «Стабилизируется.»

Что-то светящееся шевельнулось на краю поля зрения. Сармат резко развернулся, оставляя на сборках полосы расплавленного ипрона. В этот раз светились не стержни. Гуманоид в золотистой шерсти, похожей на языки пламени, заглядывал в проём между сборками. Его тело было полупрозрачным, и лучи пронизывали его насквозь. Прикрыв глаза растопыренными пальцами, он шагнул назад, в темноту.

— Эй! — Гедимин двинулся было к нему, махнул рукой — и пальцы загудели от удара. Сияние ирренция погасло, сменившись тусклым жёлтым светом. Сармат сел, проехавшись плечом по выступам «обшивки», и еле слышно выругался. Кривые «стены» в буграх и вмятинах зажимали его с двух сторон, впереди виднелся изгиб узкого коридора, «палуба» мерно раскачивалась. Гедимин тяжело вздохнул и потянулся за флягой. «Едем. Я внутри зверька. Вокруг Равнина. Никаких аварийных реакторов. Никаких Сэта в активной зо… Sa hasulu!»

…Раскалённые осколки кейека по-прежнему лежали в плавильном конусе. Гедимин подцепил верхний камешек — они поднялись всем комком: мицелий равномерно распределился по ним и плотно их оплёл. «Фонит,» — сармат сверился с дозиметром. «И кейек, и эта штуковина. Правда, что ли, она пыталась выйти на контакт? Или это просто дурацкий сон?»

…Снаружи шумела вода. Сааг-туул шёл по узкой долине между двух плато, и с каждого обрыва стекали ручьи. Гедимин покосился на сигма-сканер, — под лапами зверя все потоки сливались в медленную реку. Она текла по материковой плите, на восемь метров присыпанной гравием, — только поэтому сармат её и не видел. Сааг-туул что-то чувствовал и пробирался по затопленному ущелью медленно и осторожно, то и дело пробуя лапой грунт.

— Ага, вот и ты, — Вепуат довольно ухмыльнулся. — Не стал тебя будить. Мы уже подъезжаем к реке. Я думаю — мешки с глиной засунем туда же, где лежала руда. Там как раз ниши и всякие крепления.

Гедимин рассеянно кивнул. Перед глазами стояли светящиеся колонны-сборки и странный жёлтый силуэт на краю темноты.

Джагулы-погонщики поснимали шапки и часть накидок и сложили между выступами брони, застелив сверху белой шкурой. Теперь камешки, рассыпанные по ней, лежали в углублении и не вываливались даже при тряске. Один из кочевников тронул синеватый обломок и положил рядом с серой плиткой, проросшей