Письма к Вере - Владимир Набоков

Сегодня утром торжественно пришел субботний номер «Her. Trib.» (который читал еще в Риме) и идет дождь. Ветра нет, как будто чуть теплее воздух, но отвратительно пасмурно, и до завтрака гулять не придется. Попробую найти наш ресторанчик, вчера не удалось найти – хотя вспомнил множество мелких подробностей «орнамента прошлого», точно это было совсем недавно, а не десять лет тому назад.

Много, очень много сдобных немцев.

Это второе мое письмо к тебе, получишь первое в среду, 8-го, говорят здешние оптимисты, а это в четверг, 9-го. Ты уже заказала билет на вторник, 14-го?

Обожаю и обнимаю.

В.

Таормина, отель «Сан-Доменико-палас» —

Монтрё, отель «Монтрё-палас»

8 – IV – 70

Среда

7:00 AM

Мой анджело,

наконец нашел наш ресторан, называется «Chez Angelo», действительно очень приятный. Вчерашнее утро (как ты знаешь из вторничного письма нашего педанта) было уныло-облачное, но вдруг случилось очаровательное чудо из «В. в Фиальте». Находился я между канеллоне и кофеем, как вдруг заметил ямочку солнца в щеке дня, и, отменив кофе (но допив прекрасное красное корво), я через три минуты был у подножья отель «Эксельсиор» и ловил одну из самых лакомых здешних прелестниц (je m'excuse de ces mots un peu forts), a именно maucy Zerynthiahypsipyle cassandra. Я совершенно влюблен в Таормину и почти купил в ней виллу (8 комнат, 3 ванны, 20 олив).

У Анджело семья американцев; мать воззвала к слуге: «Ou je peux laver le petit garcon?» (little boy wants to go to the bathroom). Древняя старушка (кажется, немножко для рекламы) принесла из своей деревни корзину свежих яиц.

Почему-то все итальянские подавальщики, умеющие по-английски, произносят «овощи», как будто это рифмует со «столами». Я лег в 8:30, принял фанодорм и проспал с девяти до шести с одним коротким перерывом. По этому поводу скажи – или лучше не скажи – Яниц, что свеженький «дакрон-маркизет», сшитый ею для сачка, уже окрасился – о не девственностью молодой бабочки, а старческой моей кровью, которой напилась комариха, погибшая сегодня ночью. Не стану опять писать на этой дурацки тонкой бумаге, все просвечивает.

С утра опять дождик, как вчера, слои тяжелых туч, горизонт в тумане, море малахитовое у берега, с плащами пены, пальмы и араукарии шевелятся, как в дневнике Галины Кузнецовой. В Милане было только 50 F, так что шубка, думаю, пригодилась. Ужасно скучно без тебя, любимая моя! Мой 220-й и твой 221-й – последние на одной стороне громадного широкого коридора или, скорее, проспекта, с дверьми напротив. Дверь, которая как раз напротив твоей, забавный trompe l’oeil: она фальшивая, накрашенная, и из-за нее высовывается со свечой белобородый, довольно веселенький монах.

Сейчас буду бриться и купаться, а затем ждать погоды. Думаю, что до lunch’a не разгуляется. Очень, очень целую тебя! Жду телефонного твоего звонка или записочки.

В.

Таормина, отель «Сан-Доменико-палас» —

Монтрё, отель «Монтрё-палас»

Среда, 8 – IV – 70

6:00 РМ

и четверг, 9 – IV – 70

6:00 AM

Моя любовь,

сегодня солнце все-таки проглянуло, но ненадолго, и я собирал всего каких-нибудь два часа в долине за городом, с одиннадцати до часа, затем съел бутерброд с козьим сыром и выпил стакан вина за твое дорогое здоровьеце. Смотри не заболей! Je tiens tremendously, чтобы ты была со мной 15-го.

Днем довольно глупо заснул, хотя спал чудно ночью, и в четыре часа пошел стричься и покупать апельсины, журналы, подстилки для горных сапог: я в двух шагах от замечательных мест в восточном отроге Небродийских гор, где не бродить было бы просто грешно нам; однако нужно подождать, пока не перестанет дуть отвратительный сирокко, томящий Таормину дня три подряд каждую весну (сообщено старожилом). Купил еще апельсинов, которых ем по три в день, и зашел в очень симпатичную книжную лавку. По-видимому, я там уже побывал, с распущенным полностью хвостом, десять лет назад, ибо хозяин меня узнал, как сквозь сон, и так далее. Автомобили по-прежнему протискиваются между туристами, но все как-то веселее и приятнее весной; сад наш – упоение, мы выходим на него окнами. Ты не забудешь, моя душка, птичью книжку, бритвенный крем и лаванду, лаванду?

Топят тут вовсю.

Я тебе не пишу, чтобы ты кланялась Анюте, это само собой разумеется. Неужели не получу от тебя весточки? Из рецензии на новые мемуары Лифаря вычитал фразу: «Diaguiliev soon gave him up for his next love, a school boy called Markevitch». Передать это Топации? Впрочем, она читает «Обсервер», где рецензия появилась. Ужасно.

Посланы ли мне журналы – «New State(s)man», «Spectator», «(The) Problemist» и т. д.?

Отвели нам отлично расположенный столик.

Это – четвертое письмо. Кончаю его в четверг – дивное утро! Спасибо за вчерашний звонок, мое сияние. Люблю тебя. Нашла ли ты мою записку в твоей коробке allenburies?

В.

Таормина, отель «Сан-Доменико-палас» —

Монтрё, отель «Монтрё-палас»

10 – IV – 70

Пятница

7:00

Золотоголосый мой ангел,

(не могу отвыкнуть от этих обращений). Некоторые мелкие невязки в моих письмах объясняются тем, что я многое пишу впрок, сообщаясь с тобой по нескольку раз в день и завершая письмо на другое утро. Это – пятое, заключительное письмо в это(й) серии, ибо думаю, что позже уж не получишь в Монтрэ, если вылетаешь вовремя.

В четверг, 9-го, погода осталась холодной, но солнце блистало вовсю, и я совершил первую длинную прогулку (с девяти утра до трех дня) в сторону Castel Mola; но уже на высоте 700 метров бабочек не было, и большее время я провел в ближайшей окрестности Таормины (был ли я осторожен? Я был очень осторожен?). Милая подробность: около часу дня зашел в траторию, никого не было, я стал звать на разных языках, вдруг появилась мохнатая собака, кинулась вон из кафе, я постоял, стал уходить – и вдруг вижу: она ведет хозяина из соседней хибарки. Развязку можешь легко себе представить. Вернулся, долго разбирал прелестные поимки, в четыре с половиной вышел выпить шоколаду (изумительный!) в кафе «Макомба», куда тебя поведу.

Позвонил Альфред Френдли, хотел (боже мой, опять эта прозрачная бумага!) приехать в субботу, 11-го с женой на два дня, но я его отменил, просил его приехать около 20-го, что он и сделает. За обедом вчера за соседним столиком американка обращается к молчаливому мужу, указывая подбородком на вошедшую чету: «Не is something very important in coal». Другое наблюдение: на площади, где я опять покупал апельсины, немец с добродушнейшим смешком отказался от предлагаемых калекой сувениров и добавил: «Но зато я вас сфотографирую!» (жалею, что не запомнил точной тедеско-итальянской фразы).