Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени - Дмитрий Михайлович Абрамов

Красное, к нему деревни Нефетино, Красное, Гребенево, Курьяново, Заручье, Моймеры, пустошь Савинская… починок Олисеев… Заболотье, починок Середка, село Климентьево, к нему деревни Добрилево, Якимцово, Ременино, Плоховка, Катунино, Горки, в Елоцком стану Морская, Голодово, Починково, Климово…». (Там же. С. 110.). Изучая географическое положение всех этих сел, деревень, починков, С. Д. Шереметев выходит на поиск «ключа на Север», так как надо было найти путь, по которому увозили царевича, и верных людей, которые помогали делать это. Он пишет, предваряя свой историко-краеведческий анализ: «Ближайшее изучение этого направления может осветить северный край неожиданностями, а искание именно подобного пути определенно указывает на бегство из Углича на север». (РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4449. Л. 86.). В этом его поддерживал К. Н. Бестужев-Рюмин. В июне 1893 года он писал графу: «…Я полагаю, что Вы на настоящей дороге: в том, что „ключ“ на Севере я вполне убежден». (Бестужев-Рюмин К. Н. Указ. соч. С. 6.). И, несколькими неделями позднее: «Бегство на Север очевидно…» (Там же. С. 16.).

Исследованию судьбы царевича на Севере посвящена, помимо «Угличского события», работа «Море Студеное» (РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4466.). В изданном варианте – «От Углича к морю Студеному» (1904). В ней подробно рассматриваются «северные связи» участников угличских событий. С. Д. Шереметев предлагает не совсем традиционный подход к исследованию, ставя в качестве исследовательской проблемы выяснение ролей нескольких лиц в событиях до и после 15 мая 1591 года. Поиск на Севере людей, оказавшихся там после известных событий, и выяснение роли, сыгранной в них северными монастырями, прежде всего, Антониевым-Сийским и Кирилло-Белозерским, заставляет его обратиться к краеведческим и генеалогическим изысканиям.

Поиск «северных следов» исследователь начинает с двух из непосредственных, по его мнению, участников «дела» царевича Дмитрия из Углича – Пашина и Буторина. Во время сыска по делу об убийстве царевича они отвечали, что находились в «таборах» около города и, услышав набат, в город не пошли. У Буториных свое место на угличском посаде, на «земле животворящей Троицы Сергиева монастыря». Впоследствии Буторины появляются на Вятке, Антоний Буторин возникает среди братии Коряжемского монастыря в Устюжской провинции (Сольвычегодский уезд). «Северные связи» Буториных обнаруживаются в Немьюге, Пинеге, Мезени, Олеме. (РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4466. Л. 208.).

Особый интерес с историко-краеведческой точки зрения вызывают у автора северные обители, которые стали тюрьмой для многих деятелей Смуты и сыграли не последнюю роль в их судьбе. В традиционной историографии заточение в монастырь означало «политическую смерть», что мы видим у всех исследователей по отношению к Щелкалову, Мстиславскому, Марии Нагой и другим. Счастливым исключением в этом ряду является, безусловно, Ф. Н. Романов. Известно, что в марте 1605 года царю Борису было донесение, что старец Филарет живет не по монастырскому чину, «всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птиц ловчих и про собак… старцев бранит и говорит им: „Увидите, каков я вперед буду!“» (Дело о ссылке Романовых // Хроники Смутного времени. М., 1998. С. 437.).

С. Д. Шереметев отказывается от привычного взгляда на монастырское заточение и пытается продемонстрировать в своем исследовании степень влияния монастырей на жизнь в окружающих их местностях, определить их роль на севере и развеять миф о политической «безжизненности» этого края.

Особый интерес историка вызывают, прежде всего, те обители севера, которые могут быть связаны с интригами вокруг малолетнего царевича и с его спасением – Святого Антония Сийского на Северной Двине, Святого Артемия на Верколе, Кирилло-Белозерская обитель… Таким образом, исследователь подошел к дальнейшей разработке сюжетов, связанных со спасением Дмитрия из Углича, при помощи глубокого краеведческого анализа территорий Русского Севера, жизни крупнейших монастырей и городских посадов.

Антониев-Сийский монастырь – главная обитель Севера после Соловецкой, «сильный монастырь» с обширными владениями и широким влиянием. С. Д. Шереметев отмечает особую роль Сийской обители в политической жизни эпохи Смутного времени, называя ее «в известном смысле даже пунктом стратегическим, и близким, прежде всего, к сторонникам угличского царевича, тут в 1584 году заточен П. А. Нагой, а с 1601 года – Федор (Филарет) Романов».

Особое внимание С. Д. Шереметев обращает в своем исследовании на связь этих мест с Угличем и Москвой, и находит ее в знаменитом соколином промысле. Мастера этого дела поставляли птиц к «царской потехе». Граф упоминает стан «Соколиная нова», находившийся в устье реки Мезени, поселения «кречатных помытчиков», которые располагались и под Переславлем, и под Угличем, в Юхотской волости князей Мстиславских. Нагие были потомственными ловчими при русских великих князьях (Василии III) и царях – Федор Нагой был в этой придворной должности при Иване Грозном. «Связь с Двинским краем по делам потехи ловчей не прекращалась…», – пишет Шереметев (Шереметев С. Д. Угличское событие. С. 223.), подразумевая еще одну нить, связывающую угличский двор с Севером.

Использование историко-краеведческого метода дает небывалую возможность для расширения исследовательского поля при разработке тех или иных сюжетов Смуты, и позволяет сделать С. Д. Шереметеву неожиданные выводы. Приведем пример. Одна из грамот времен Бориса Годунова (1600) сообщает о наличии пути морем из Мезени дальше на север в Мангазею и Пустозерск, через Окладникову слободу на том месте, где две реки, Кулой и Мезень, почти сходятся устьями. Наличие этого пути, отмеченное также и С. Д. Шереметевым, позволяет ему сделать вывод о «невольном сближении» Мезени, Обдорского края, Мангазея и Углича. Этот регион исследователь называет первым русским «окном в Европу», средоточием активной экономической и внешнеполитической жизни.

Обширный краеведческий очерк о Русском Севере предполагает у С. Д. Шереметева географические и исторические привязки тех иных мест к конкретным историческим личностям.

В «Море Студеном» исследование начинается с попытки отыскать судьбу отца Марии Нагой, «Федца» Нагого, следы которого были им обнаружены неподалеку от места ссылки самой царицы Марии, то есть «недалеко от Вексы, и в Галицких, Отрепьевских пределах». С. Д. Шереметев обращает внимание на судьбу еще одного жителя «галицких пределов» – Пафнутия Обнорского, который «…из Обноры (имеется в виду Обнорский монастырь – М. К.) перешел в Чудов монастырь, когда в числе братии соборных был Замятня Отрепьев, родной дядя того сына боярского Юрия, который, уже приняв с постригом имя Григория, временно пребывал в Чудове, будучи пострижеником Трифона Вятского…» Свидетельство об Обноре: «Обнора была на большом пути в Вологду из Ярославля, и в этом монастыре были хоромы для приезжающих. Обнора и Менза в близком друг от друга расстоянии и в пределах Отрепьевских, где угличское событие должно было особенно отразиться. Путь через Обнору и далее к северу, водою, вел на Тотьму