Обрученные Венецией - Мадлен Эссе

– Я просто… не знаю, как будет лучше, – пролепетала Каролина, и своей растерянностью помогла Адриано успокоиться.

– А лучше держать разумную дистанцию, – с горечью прошептал он. – Ибо будет бесчестно, если ты уступишь моей напористости. А я могу этого добиться.

– Ты изумляешь меня своим прямодушием, – поразилась она.

Адриано лишь взял ее пальчики в свои руки и прикоснулся к ним губами.

– Впереди еще одна мучительная ночь без тебя, – он прижал ее тоненькую ручку к своей щеке.

Смятение чувств совсем растеряли ее: длительная разлука, пылкая встреча, смешавшееся вожделение и трепетная нежность… ей даже вздумалось впустить его ближе к себе… гораздо ближе… чтобы между ними не оставалось ни дюйма расстояния… Но какой-то страх усмирил в ней этот порыв. Каро лина лишь прикоснулась устами к его щеке и на ушко прошептала:

– Когда-нибудь, если ты пожелаешь… я не буду покидать тебя даже ночью.

С этими словами она исчезла из виду, оставив на прощанье воздушный след на его щеке от едва ощутимого поцелуя. В этот самый момент перед его глазами встал образ мудрого старика Витторио, который не так давно сказал ему потрясающую фразу:

«Похотливый самец не в силах вынести длительное бремя воздержания из-за своей слабости перед инстинктом. Мужчина же не посчитает это испытанием, не желая сравниваться с животным. Тебе выбирать, мой друг, кем тебе оставаться».

– Imperare sibi maximum imperium est[17], – буркнув себе под нос любимую цитату, Адриано устремился в свои покои.

– Вы избегаете меня, сенатор? – услышал он за спиной нежный, но требующий ответа голос, в котором скрывалось пытливое сожаление.

Он обернулся. Непревзойденность Каролины слепила его, словно полуденное солнце. И сейчас, облаченная в кремовое платье, так импонирующее ее невинной юности, она излучала не столько тепло, сколько холодный официоз.

– Отчего же, синьорина? – он с удовольствием поддержал ее стиль формального общения, – я просто решил распалить тоску в вашем сердце, чтобы вы возжелали еще с большим трепетом прильнуть к моей груди.

– Моя тоска по причине вашего длительного отсутствия не смогла раствориться в кратковременности вчерашних ласк и поцелуев, – с грустью ответила она и протянула свои пальчики к его рукам.

На полпути он перехватил ее руку и прижал к своим устам.

– Я лишь боюсь вновь напугать тебя неудержимыми порывами своего тела, которое порой не поддается моему контролю, – в его голосе чувствовалось осознание вины, но она не желала слышать этого.

– Мне так не хватает тебя, словно кто-то перекрывает мне воздух, – произнесла она, едва сдерживая комок крика, подступившего к горлу.

– Дорогая моя, я не желаю порочить твою невинную душу своей чувственностью к даже незначительной близости с тобой, – оправдался он. – Я лишь намереваюсь сохранять некую дистанцию. Да и на дворе всего лишь полдень, нам еще предстоит насытиться друг другом. Как проходит общение с Матильдой?

– О, она уже оценила радушие твоего гостеприимства и намерена тебя отблагодарить, – с улыбкой сказала Каролина и по пригласительному жесту Адриано присела в кресло. Он разместился напротив нее.

– Надеюсь, ценой ее благодарности будет рука и сердце ее племянницы, – его уста растянулись в легкой улыбке, когда он заметил, как голубые глаза изумленно сверкнули.

– Что ты хочешь этим сказать? – пораженно спросила она.

– Лишь то, что желаю связать свою жизнь с твоею, – с уверенностью в голосе ответил он.

Она замерла и лишь смотрела на него в ожидании продолжения его красноречивой фразы.

– Оставим обсуждение этой темы на потом, – увильнул он, и Каролина заметила некую игривость в его словах. – Сейчас надобно побеседовать о твоих документах.

– Решено, – спокойно произнесла Каролина. – Тетушка пришлет документы из Флоренции сразу по своему прибытию.

– Это займет около месяца, – недовольно произнес Адриано. – Слишком долго ждать… Если Паоло предпримет какие-то действия, поверь мне, милая, ждать он долго не будет. Тогда здесь нужно оформить временные документы за ее подписью.

– Полагаю, она не будет против.

Каролина поднялась с кресла, чтобы подойти к библиотеке, когда ей попало на глаза небольшое письмо, лежащее на столе Адриано в конверте с гербом Дожа. Не поднимая его, пальчиком она аккуратно повернула его к себе.

– Приглашение? – спросила Каролина и вопросительно посмотрела на него.

– Н-да, – как-то невнятно ответил он, – сегодня будет раут у Дожа.

– Раут? – спросила Каролина, чувствуя надвигающуюся обиду, которую она тут же постаралась в себе задавить.

– Да, раут… – как-то сдавленно ответил сенатор. – У него периодически собираются венецианские мужи для обсуждения всякого рода дел.

Каролина прекрасно знала, что собой представляли эти рауты: ее отец также имел обыкновение присутствовать на таких. Причем матушка Патрисия всегда реагировала на его ночные загулы весьма спокойно. А вот Палома тихонько сама себе негодовала, обвиняя при этом всех мужчин на свете в свинском отношении к своим женам.

– И ты пойдешь… – грустно констатировала Каролина и отошла к окну, не желая демонстрировать ему вспышку своей ревности.

Задумчиво прикусив губу, Адриано бросил взгляд на ее изящный стан и поднялся, чтобы подойти ближе и насладиться женской грустью, излучавшейся из ее небесно-голубых глаз, бесцельно глядящих в окно.

– К посещению подобных мероприятий меня обязывает инсигния сенатора, которая все еще болтается на моей шее, – ответил он и подошел к ней, беря за руку. – Отказать Дожу никто не вправе, ведь тебе известно, милая.

Разумеется, Адриано с пониманием относился к огорчению Каролины, которое она упорно пыталась скрыть. Однако оно и приносило ему усладу: что может более вероятно свидетельствовать о чувствах, скрывающихся в ее сердце по отношению к нему? И эти чувства он видел прекрасными.

– Любовь моя, это же раут в Палаццо Дожа! – оправдывался он, легонько приподняв ее подбородок и устремив ее взор на себя. – Мое присутствие обязательно, я не могу отказать правителю Венеции.

– Я все понимаю, – она старалась сохранить внешнее спокойствие. – Если бы только… там присутствовали исключительно джентльмены.

– В Венеции дамы не приглашаются на такие вечера… – начал было объясняться он.

– Я веду речь не о дамах, сенатор, – спокойно и горделиво перебила она. – А о таких, как знакомая вам Маргарита…

На этой ноте она запнулась, понимая, что ее длинный язык едва не выдал еще более ненужную сенатору тайну.

– Откуда тебе известно это имя? – строго спросил он, но она смолкла и попыталась пройти мимо него.