Деникин - Георгий Ипполитов

По инициативе военно-политического отдела и за подписью полковника Лисового также неожиданно появилось в газетах сообщение, вносившее серьезные изменения в Конституцию Добровольческой армии. В нем «в виду неправильного осведомления общества» разъяснялась сущность добровольческой иерархии, причем генерал Алексеев был назван впервые «верховным руководителем Добровольческой армии».

«Так как в моих глазах моральное главенство генерала Алексеева было и без того неоспоримым, то официальное сообщение не могло внести в жизнь армии каких-либо перемен, — вспоминал Деникин. — Мне казалось лишь несколько странным, что я узнал о новом положении из газет, а не непосредственно».

Несмотря на всю казуистику ситуации, Антон Иванович, чтобы не раздувать политическую склоку, никогда не поднимал разговора с Михаилом Васильевичем по данному предмету. Командующего Добровольческой армией устраивало, что верховный руководитель снабжал его подробной письменной информацией по политическим вопросам. Правда, не все они доходили вовремя до адресата. С большинством личных посланий отца Белого дела генерал Деникин ознакомился только впоследствии.

«Но то взаимное доверие, которое существовало между нами, — вспоминал Антон Иванович, — вполне гарантировало, что ни одного важного шага, изменяющего позицию Добровольческой армии, не переговорив со мною, генерал Алексеев не предпримет. И я со спокойным сердцем мог вести армию в бой».

Однако такую позицию генерала Деникина критикует генерал Головин. Военный историк утверждал, что никакого дуализма власти не существовало, а вся ее полнота была у командующего, который пользовался авторитетом имени Алексеева для упрочения своего положения.

Думается, что Головин, несмотря на категоричность своего утверждения, имел для него определенные основания. У Алексеева прогрессировала тяжелая болезнь, из-за чего он часто и подолгу был вынужден отходить от дел. Тогда вся полнота ответственности переходила к Антону Ивановичу.

Позиция Деникина уязвима и потому, что двоевластие, как учит военная история, для нормального функционирования армейского механизма неприемлемо. Тот уникальный прецедент двоевластия в истории Вооруженных Сил СССР (командир — комиссар), порожденный конкретно-исторической обстановкой, является исключением из правил.

Но с позицией Антона Ивановича, думается мне, нельзя не считаться. Перед нами специфическая ситуация, порожденная именно русской Гражданской войной.

Существенным аспектом внутреннего кризиса Добровольческой армии стала ее жесткая политизация. Помня печальный опыт 1917 года, генерал Деникин пытался оградить армию от политических страстей. Но это оказалось, по его личному признанию, необычайно трудным, ибо политика стихийно врывалась в жизнь армии, серьезно подрывая попытки командарма строить ее идеологию на «простых, бесспорно национальных символах».

Не прошло бесследно для консолидации офицеров и то, что они мучительно выбирали политическую ориентацию — Германия или Антанта. Для многих волонтеров это был только повод нравственного обоснования своего ухода, для некоторых — действительно мучительный вопрос совести. Судя по воспоминаниям Деникина, германофильство не столь глубоко поразило добровольцев. Но оно все-таки имело место. Сложнее обстояло дело с политическими лозунгами.

Командующий Добровольческой армией столкнулся с непредвиденным влиянием на армию лозунгов. По его замыслу, лозунг «Великая, Единая и Неделимая Россия» должен был всех мобилизовать. И он принимался подавляющим большинством. Но возникли сложности с лозунгом об Учредительном собрании. Он вызвал недоумение в первую очередь в верхах. Генерал Лукомский в письме Деникину от 14 (27) мая 1918 года резко высказался против упоминания об Учредительном собрании, не понравился его тезис о «народоправстве»[92].

Командующий понимал, что большинство добровольцев настроены монархически. Атмосфера в армии сгущалась. Монархизм проявился не только внешне в ношении офицерами романовских медалей, пении гимна, но и в некотором брожении в частях и… убыли в рядах армии. В частности, появились офицеры-агитаторы, склонявшие добровольцев к участию в тайных организациях; в своей работе они злоупотребляли и именем великого князя Николая Николаевича. Деникина однажды неприятно удивила сцена во время военного совета накануне 2-го Кубанского похода. Генерал Марков резко отозвался о деятельности в Добровольческой армии монархических организаций. Тогда вспылил полковник Дроздовский:

— Я сам состою в тайной монархической организации… Вы недооцениваете нашей силы и значения…

Кроме того, в армии сложились своеобразные формы дисциплины, не укладывавшиеся в рамки старых уставов. Многие офицеры состояли в должностях рядовых, а это меняло характер взаимоотношений начальников и подчиненных. Получалось так, что после притока добровольцев капитан был рядовым, а поручик — командиром роты. Но было совершенно недопустимым, считал Деникин, менять начальников по прибытии. Добровольцы были прикреплены к армии морально, а не юридически. Это вносило определенную специфику во внутренний уклад ее жизни.

Стимулировался внутренний кризис и попытками Кубанской рады (правительства в изгнании) создать свою армию за счет кубанских казацких частей, входящих в состав Добровольческой армии и представляющих, по оценке Антона Ивановича, «прочный, надежный элемент».

Особую же озабоченность вождей белых волонтеров вызывало бедственное финансовое положение армии. 10 мая 1918 года генерал Алексеев написал Милюкову, что если армия не добудет срочно 10 млн рублей, то есть почти двухмесячное содержание, то «ее придется распустить».

Верховный руководитель Добровольческой армии прикладывал максимум усилий, чтобы обеспечить армию, которая все время балансировала на грани двухнедельной и месячной потребности в финансах. Благодаря ему, после долгих мытарств было получено от Франции 10 млн рублей. Деньги были переданы через подпольный Национальный центр.

В такой обстановке глубокого внутреннего кризиса, введшего Добровольческую армию де-факто в состояние коллапса, многое зависело от того, как вожди будут реанимировать свое дитя. И надо сказать, что генералы Алексеев и Деникин сделали все от них зависящее, чтобы вывести Добровольческую армию из коматозного состояния.

Командующий в целях деполитизации и департизации армии запретил офицерам выступать в печати со статьями на политические темы, напомнив, что это уже «сгубило русскую армию в 1917 году». Он смог уберечь армию (насколько это было возможно) от тлетворного влияния партийнополитических факторов.

Большое значение для преодоления глубокого внутреннего кризиса Добровольческой армии имело то, что ее командующий приспособился к четкому управлению армией в условиях своеобразного двоевластия, не дав навязать свою волю алексеевскому окружению.

Особо позитивное влияние на выздоровление белых волонтеров оказало то, что генерал Деникин активизировал работу вербовочных пунктов, которые в то время составляли разветвленную сеть, функционируя в 20 крупных городах европейской и азиатской части России. Главная цель, поставленная командармом перед вербовочными пунктами, — повышение качества отбора контингента. Были скорректированы их задачи, изложенные в специальной инструкции: вербовка надежных элементов в армию; разведка и контрразведка; осведомление о настроениях различных слоев общества; широкая пропаганда идей Добровольческой армии и правильное освещение ее деятельности; добывание на местах необходимых для армии финансовых и материальных средств.