Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы - Максим Оськин

Вышло, что репрессивная эвакуация целиком и полностью оказалась в руках Ставки. Разделение государства на фронт и тыл, согласно «Положению о Полевом управлении войск в военное время» (основополагающий документ русской военной машины) не позволило Совету министров и Государственному совету напрямую вмешиваться в проводимую Ставкой политику эвакуации и массового выселения. А любые советы и пожелания из тыла Верховным Главнокомандующим и его окружением нарочито игнорировались. Думается, что охватившая высшее военное руководство мания величия и безответственности превзошла все допустимые размеры.

Между тем гражданские власти пытались хотя бы минимальным образом повлиять на ситуацию. Так, Совет министров под председательством И. Л. Горемыкина несколько раз призывал Ставку прекратить практику насильственного выселения в глубь страны населения из прифронтовой полосы и, в особенности, того населения, что могло быть враждебно настроено по отношению к России. Например, на заседании Совета Министров министр внутренних дел князь Щербатов так говорил о практике выселения евреев: «…что творилось во время этих экзекуций — неописуемо. Такая политика приносит свои плоды, и в армии растут погромные настроения». Князь добавил, что в случае военной катастрофы на фронте Ставка прибегнет к тезису о еврейском и/или немецком заговоре как своему алиби. Но ничего не действовало: правительство не имело права вмешиваться в дела Верховного главнокомандования, всецело распоряжавшегося на фронте и в тех местностях, что были объявлены театром военных действий.

Император также не вмешивался. Поэтому деятели Ставки во главе с великим князем Николаем Николаевичем, вместо того чтобы руководить действиями фронтов и армий, больше занимались ударами по гражданскому населению. Главнокомандующие армиями фронтов, превосходно зная чрезвычайную ограниченность в военном деле самого Верховного главнокомандующего, абсолютную некомпетентность его начальника Штаба и тупоголовое упрямство генерал-квартирмейстера, старались не допускать Ставку в свои дела. Поражений уже и без того было достаточно, чтобы позволить генералам Данилову и Янушкевичу и дальше руководить русской стратегией.

В тылу же могли только отмечать губительность действий Ставки. Констатация фактов, правда, не могла повлиять на ситуацию. Так, министр земледелия А. В. Кривошеий, один из умнейших людей Российской империи, соратник и последователь П. А. Столыпина, фактический глава правительства в 1914–1915 гг., говорил на заседании Совета министров, отмечая искусственность беженского движения из западных губерний на восток: «Из всех тяжких последствий войны — это явление самое неожиданное, самое грозное и самое непоправимое. И что ужаснее всего — оно не вызвано действительной необходимостью или народным порывом, а придумано мудрыми стратегами для устрашения неприятеля… Я думаю, что немцы не без удовольствия наблюдают повторение 1812 года. Если даже они лишаются некоторых местных запасов, то вместе с тем они освобождаются от заботы о населении и получают полную свободу действий в безлюдных районах… в моей компетенции, как члена Совета министров заявить, что устраиваемое Ставкой великое переселение народов влечет Россию в бездну, к революции и гибели».[443]

Прозорливость А. В. Кривошеина не подлежит сомнению. Причем не только в отношении грядущей революции, но и относительно немецкого удовлетворения происходящим. Действительно, уже после войны, как бы задним числом, генерал-квартирмейстер штаба фельдмаршала Гинденбурга ген. М. Гофман благодарил своих русских коллег-генералов за примененную ими в 1915 году «тактику 1812 года». По словам генерала Гофмана, в 1915–1917 гг. немцы были избавлены и от возможного шпионажа, и от массы населения, которое в противном случае следовало бы кормить.[444] Ведь были же в Российской империи и умные люди! Но театр военных действий находился в ведении Ставки, поэтому и Совет министров никак не мог повлиять на ситуацию.

Император же, вынужденный лавировать между фронтовыми и тыловыми противоречиями (не забудем, что по «Полевому положению» подразумевалось, что Верховным Главнокомандующим станет сам император Николай II), все более склонялся к мысли о необходимости отстранения великого князя Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего. Но при этом не вмешивался в действия великого князя. Почему-то чрезвычайно популярный в армии и народе, но невежественный и упрямый дядя царя, порой проявлял удивительное самодурство, когда дело касалось его прерогатив и личных амбиций.

Немного о еврейском вопросе и антисемитизме. Одним из первых выселяемых должно было стать еврейское население оставляемых губерний. Такое распоряжение мотивировалось «поголовным шпионажем» евреев в пользу немцев. Безусловно, что евреи сочувствовали нашему противнику: в Германии и особенно Австро-Венгрии не было столь значительных ограничений в правах лиц иудейского вероисповедания. Однако говорить о поголовном шпионаже, наверное, было бы уже чересчур даже для самого оголтелого антисемита.

Повторимся, что почти четыреста тысяч евреев воевали в рядах русской Действующей армии. Но даже и в рядах российских Вооруженных сил евреи являлись ограниченным в правах контингентом. Здесь сразу оговоримся, что, говоря о евреях, учеными всегда подразумевается их иудейское по вероисповеданию большинство. Историк пишет: «Иудеи не допускались во флот, гвардию, команды интендантского ведомства, крепостную артиллерию, крепостные минные роты, пограничную стражу и конвойные команды. Евреи также не принимались в военные училища и не допускались для сдачи экзаменов на первый офицерский чин. Их запрещалось назначать писарями, каптенармусами, фармацевтами даже при наличии специального образования. Что касается евреев врачей, то они не назначались в те части, где по штатному расписанию полагался только один врач».[445]

Говоря о тех правовых ограничениях, которым подвергалось еврейское население в Российской империи, необходимо отметить, что ограничения относились к евреям не как национальности, а как к людям, принадлежавшим к иудейской религии. Поэтому с одной стороны, притеснениям подвергались действительно евреи как национальность, поскольку большинство евреев исповедовало иудаизм. Кроме того, фактически только одни евреи, собственно говоря, иудаизм и исповедовали.

С другой стороны, законодательные акты касались все-таки лишь иудаистов, поэтому с чисто формальной, юридической точки зрения еврейство как национальность не преследовалось. Именно поэтому внук крещеного еврея А. Бланка В. И. Ульянов (Ленин) и мог являться дворянином, так как после крещения его дед уже не подвергался никаким правовым ограничениям. А генерал Я. Д. Юзефович — мог командовать армией в Первой мировой войне, а затем занимать один из высших постов при ген. А. И. Деникине в Вооруженных силах Юга России. Однако как бы то ни было, евреи-иудеи, а таковых было подавляющее большинство, так или иначе, не являлись полноправными гражданами Российской империи и полноправными подданными императора Всероссийского.