Медленные пули - Аластер Рейнольдс

У меня на языке вертелся тот же вопрос. Пыхтящие циркуляторы в скафандрах очень мешали, но я улавливал низкий гул – вроде басовой ноты органа. Исходил он отовсюду, из самой материи Матрешки. Несколько секунд звучала одна нота, потом тональность менялась. Пока мы двигались по коридору, последовательность нот повторялась с небольшими вариациями. Мелодию, если она присутствовала, я пока сложить не мог: звуки были слишком глухими и растянутыми. При этом они не казались случайным аккомпанементом некоего механического процесса.

– Это музыка, – проговорил я. – Замедленная до невозможного, но музыка.

– Дмитрий, посмотри на стены!

Поразительно. Стены покрывал завораживающе сложный узор, в котором я разобраться не мог. Узор был объемным и кое-где выступал на несколько сантиметров. Я почувствовал странное желание коснуться стены, пальцы словно магнитом притягивало.

Я только ощутил притяжение, а Галина, шедшая слева, уже вела по стене левой рукой. Раз – и она отдернула обтянутые перчаткой пальцы, охнув не то от боли, не то от изумления, не то от детского восторга.

– В чем дело? – спросил я.

– Просто… Дмитрий, у меня просто слов нет. Там… там все.

– В каком смысле, все?

– Все пыталось проникнуть мне в голову. Все сразу. Словно в сознание загружается целая вселенная. Неприятно не было. Просто… немного слишком.

Я потянулся к стене.

– Осторожно, Дмитрий!

Я коснулся узора. Знание, чистое, радужно-переливистое, сильно разветвленное и хрупкое, как цветок, пропитанный жидким азотом, хлынуло мне в голову. Мозговая коробка затрещала от натуги. Я отпрянул от стены, так же как Галина. Вряд ли прикосновение длилось больше секунды, но поток информации, обрушившийся на меня, звенел, как отголоски перезвона Господней колокольни.

Окно понимания распахнулось и захлопнулось наглухо. Голова шла кругом от того, что я в нем увидел. Теперь я знал о Матрешке больше любого живого существа, за исключением разве что Галины.

– Она из будущего, – пролепетал я.

– Я тоже это поняла.

– Ее направили сюда… Ее направили сюда, чтобы передать нам послание.

Эти факты казались непреложными, но где взять контекст? Кто отправил Матрешку? Из какого будущего? Что за послание она принесла? Как сюда попала?

В неизвестности я оставаться не мог. Часть правды мне открылась, значит нужно выяснить остальное.

Я снова коснулся стены рукой. На этот раз ощущения были острее, но я справился с инстинктивным желанием отстраниться и отрешиться. Радужный поток ошеломлял. В голове не хватало места, а информация все прибывала и прибывала. Знания закачивались в меня, остывали, наслаивались, как камни в горах. Голова теперь казалась огромным валуном, который водрузили мне на плечи. Я засмеялся: а как еще реагировать? Вопить от страха? Поток не иссякал – напротив, набирал силу.

Уяснил я следующее.

Матрешка – сложная конструкция, созданная с простой целью. Слоистая структура возникла по необходимости: только так Матрешка могла выполнить свою миссию. Каждый из слоев, по сути, являлся либо броней, либо средством маскировки, либо ключом доступа. Сформировались слои естественным образом, чтобы провести Матрешку через мясорубку космической машины времени, которая старше Земли. Создали ее инопланетные разумы, а их потомки постепенно усовершенствовали. Эта машина совершеннее Матрешки настолько, насколько Матрешка совершеннее «Союза».

Более миллиарда лет машина времени пребывала в спящем состоянии, а потом на нее случайно наткнулось человечество, точнее, то, чем оно стало.

Разобраться в машине удалось не сразу.

В ее гудящей, кружащейся сердцевине скрывались нейтронные звезды. С начала нашей эры было известно, что достаточно длинный, плотный, быстро вращающийся цилиндр обладает способностью сворачивать пространство-время вокруг себя до тех пор, пока не образуется тоннель в прошлое. Такой тоннель – математическая траектория в космосе, вроде орбиты – дает возможность переправить сигнал или объект в любой момент прошлого, но только если он не предшествует созданию машины.

Создать такую машину – задача архисложная.

Одна нейтронная звезда обеспечила бы требуемую скорость вращения и плотность, но ей не хватило бы осевой длины. Чтобы решить эту проблему, создатели машины имитировали цилиндр, сведя четыреста сорок одну нейтронную звезду воедино, так, что они почти соприкасались – вроде бусин на нитке. Разомкнутая цепь распалась бы под собственным чудовищным тяготением, поэтому ее изогнули, соединив концы. Вся конструкция вращалась достаточно быстро, не позволяя нейтронным звездам падать вовнутрь. Полноценного цилиндра не было, но в определенном ракурсе – для фотона или космического корабля, оказавшегося рядом со звездными бусами, – конструкция выглядела как цилиндр.

Немало времени ушло на изучение самой машины, а на создание корабля, способного ее перевезти, – еще больше. Матрешка стала последним крупным детищем угасающей цивилизации.

Матрешку запустили в дочеловеческое прошлое нашей Галактики. Обращенный во времени полет, фильтры и барьеры, установленные для предотвращения нецелевого использования древней техники, возврат в нормальный временной поток привели к потере одиннадцати дополнительных слоев оболочки. Мы увидели только потрепанный остов конструкции, которая прежде была еще больше.

Но Матрешка выдержала. Матрешка прорвалась – даже после запуска на миллионы лет мимо целевой эры. Впрочем, такая погрешность допускалась. Улететь в далекое прошлое, а потом ползти вперед проще, чем стремиться в конкретную, более позднюю эпоху. В Слоях 1 и 2 у Матрешки были устройства для управления кротовинами, и она появилась из ближайшего к цели отверстия, чтобы пройти последний этап пути.

Из какого будущего явилась Матрешка? Сто лет после нас? Тысяча? Пять тысяч? Я сказать не мог. В меня загрузили ответы на любые вопросы, только разобраться во всем с ходу не получалось. Зато я чувствовал нить, связывающую Матрешкину эру с нашей. В будущем о нас знали немало.

Достаточно, чтобы понять: мы избрали неверный путь.

Я отдернул руку от стены. Страшно хотелось вернуть ее обратно, но больше информации мне за один раз не впитать.

– Дмитрий!

– Я здесь.

– Я уже подумала, что тебе конец.

Я повернулся к спутнице. На фоне необъятности увиденного, по космическим масштабам истории, в которую я заглянул, Галина казалась эфемерной, как бумажная фигурка. Воплощение слабости, всего лишь человек, застрявший в сиюминутном, как пылинка на конвейерной ленте. Размерность ощущений восстановилась не сразу – лишь позже я осознал, что, вопреки всему показанному Матрешкой, сам не изменился.

– Ее прислали сюда ради нас, – произнес я. Слова вырвались залпом, но каждый слог при этом отнимал море времени и сил. – Чтобы показать, как сильно мы ошибались. Здесь, в этих стенах, целая вселенная истории. Здесь горы, бездны информации.