Мизери - Стивен Кинг

— Вы лжете, — прошептала Энни. — Я думала, вы добрый, но выне добрый. Вы — старая глупая скотина и грязный подлюга.

— Ее не стало, вот и все. Так бывает. В жизни случается, чточеловек…

Она опрокинула столик. Единственный неглубокий ящик вылетел.Наручные часы Пола и монеты, которые были в день аварии у него в карманах,раскатились по полу. А он даже и не знал, что они все время лежали здесь. Емуудалось отодвинуться от нее.

— Вы, наверное, думаете, что я вчера родилась, — сказалаона. — Я работала и видела десятки — нет, сотни умирающих людей. Иногда человекмучается, иногда умирает во сне; просто был человек — и его не стало,совершенно верно, как вы и говорите.

Но о литературном герое НЕЛЬЗЯ сказать, что его просто нестало! Бог забирает нас, когда, по Его разумению, приходит время, а писатель —это Бог для героев романа, он сотворил их точно так же, как Бог сотворил всехнас. Бога мы не заставляем ничего объяснять, правильно, но про Мизери я тебе,грязный подлюга, одно скажу, я тебе скажу, что ее Бог валяется тут спереломанными ногами, и этот Бог сейчас в МОЕМ доме, он ест МОЮ еду… и…

Энни отключилась. Она выпрямилась, опустив руки по швам, иуставилась на пришпиленную к стене старую фотографию Триумфальной арки. Онапросто стояла, а Пол Шелдон лежал и смотрел на нее. На подушке возле ушейостались две круглые вмятины. Он услышал, как по осколкам кувшина стекает напол вода, и ему вдруг пришло в голову, что он мог бы совершить убийство. Ираньше случалось, что он задавался этим вопросом, естественно, в чистотеоретическом плане, но сейчас вопрос перестал быть праздным, и у Пола имелсяна него ответ. Не швырни она этот кувшин на пол, он сам бы разбил его ипопытался сейчас, пока она стоит неподвижно как пень у его кровати, перерезатьей горло острым осколком.

Он глянул вниз, но возле кровати валялось только то, чтоупало с перевернутого стола: ручка, несколько монет, расческа и часы. Бумажникане было. И, что важнее, тут не было солдатского перочинного ножа.

Она успела чуть-чуть прийти в себя: по крайней мере ееярость утихла. Она печально посмотрела на него:

— Думаю, сейчас мне лучше уехать. Некоторое время мне нестоит находиться рядом с вами. Я думаю, это было бы… неразумно.

— Уехать? Куда?

— Не важно. Есть одно место. Если я останусь тут, то могусовершить неразумный поступок. Мне надо подумать. До свидания, Пол.

Она направилась к двери.

— А вы вернетесь и дадите мне лекарство? — тревожно спросилон.

Но она уже взялась за дверную ручку и молча захлопнула засобой дверь. Впервые он услышал, как ключ поворачивается в замке.

Потом он услышал ее удаляющиеся шаги. Он вздрогнул, когдаона что-то выкрикнула — он не разобрал слов, потом что-то упало и разбилось.Хлопнула дверь. Двигатель машины издал несколько хлопков и заработал нормально.Громко заскрипел снег под шинами. Звук мотора постепенно удалялся, становясьпохожим на тихий храп, потом на жужжание пчелы и наконец пропал.

Он остался один.

Один и заперт в этой комнате в доме Энни Уилкс. Заперт вкровати. Отсюда до Денвера… ну, скажем, как от бостонского зоопарка до Африки.

Через какое-то время часы в гостиной пробили полдень и началсяотлив.

14

Пятьдесят один час.

Он знал, сколько времени прошло, благодаря ручке, которая вдень аварии оказалась у него в кармане. Он сумел дотянуться до пола и поднятьэту ручку. Каждый раз, когда били часы, он делал отметку на руке — четыревертикальные палочки, пятая перечеркивает их по диагонали. Когда она вернулась,у него на руке было десять таких картинок и еще одна палочка. Сначала палочкиполучались довольно аккуратные, потом начали становиться все менее ровными — помере того как его руки дрожали все сильнее и сильнее. Скорее всего он непропустил ни одного часа. Он дремал, но по-настоящему ни разу не заснул. Часыкаждый час будили его своим боем.

Через некоторое время он почувствовал голод и жажду — дажена фоне боли. Началось нечто вроде скачек на ипподроме. В начале забега явнымлидером была Царица Боль, а Забывший Покушать отстал мили на полторы. О Мечте оВоде зрители могли бы вовсе позабыть. Затем, приблизительно к утру следующегоза отъездом Энни дня, Забывший Покушать приблизился к Царице Боли вплотную, иони шли ноздря в ноздрю.

Всю ночь Пол то начинал дремать, то просыпался в холодномпоту, уверенный, что умирает. В какой-то момент он стал надеяться, что умирает.Все, что угодно, лишь бы прочь отсюда. Он никогда не предполагал, что больможет быть такой сильной. А столбы все росли. Он видел облепивших их моллюсков,видел мертвых насекомых, оставшихся на изломах дерева. Насекомым повезло. Имуже не больно.

Около трех часов он сорвался и стал кричать, хотя в этом небыло смысла.

В полдень второго дня — Двадцать Четыре Часа — он догадался,что, помимо боли в ногах и пояснице, существует кое-что еще, не менее скверное.Бессилие. Эту лошадку можно было бы назвать Месть Слабакам. Теперь таблеткитребовались ему уже не по одной причине.

Он подумал о том, чтобы слезть с кровати, но его остановиламысль о возможном падении и удесятеренной боли. Слишком хорошо он могпредставить,

(«но не так ярко!»)

как он будет себя при этом чувствовать. Может быть, он всеравно попытался бы, но она заперла дверь. Так что он сможет сделать? Подползтик двери со скоростью улитки и улечься у порога?

В отчаянии он отшвырнул одеяло, надеясь вопреки всякойвероятности, что ноги его не в таком плохом состоянии, как можно было судить понеясным очертаниям под одеялом. В самом деле, они были не в таком плохомсостоянии; гораздо хуже. В ужасе он смотрел на то, что оставалось у него нижеколен. В мозгу всплыл возглас героя Рональда Рейгана из фильма «Королевскаяпрогулка»:

«Где же остальное?»

Все остальное здесь, и, возможно, все остальное еще можновосстановить: перспектива выздоровления стала в его представлении еще болееотдаленной, и все-таки он предполагал, что технически это возможно… Но,вероятно, он уже никогда не сможет ходить, во всяком случае, не сможет до техпор, пока его ноги не будут заново переломаны, скорее всего в несколькихместах. Потом в них придется вставить стальные стержни и безжалостноподвергнуть их еще пятидесяти безумно болезненным процедурам.

Она наложила на переломы шины, и, разумеется, он об этомзнал, чувствовал жесткие тесные обручи, но до сих пор не знал, при помощи какихматериалов она выполнила эту операцию. Обе ноги ниже колен были сжаты тонкимистальными прутьями, похожими на распиленные алюминиевые костыли. Эти прутьябыли тщательно привязаны. Должно быть, примерно так выглядели ногидревнеегипетского сановника и архитектора Имхотепа в тот день, когда археологинашли его гробницу. Ноги казались причудливо выкрученными в местах переломов.Левое колено — пульсирующий сгусток боли, — казалось, не существовало вовсе.Бедро, затем — отвратительное вздутие, напоминающее соляной купол. Бедра Полараздулись и как будто слегка вывернулись наружу. На бедрах, в паху, даже напенисе все еще были видны многочисленные шрамы.