Мизери - Стивен Кинг

Раньше он думал, что его кости раздроблены. Как выяснилось,он ошибался. Кости были искрошены.

Со стоном, со слезами на глазах он натянул на себя одеяло.Нет, выползать из постели нельзя. Лучше просто лежать, лучше умереть здесь,лучше смириться с этой болью, она тоже ужасна, лучше лежать и ждать тогомгновения, когда никакая боль уже не будет беспокоить.

Около четырех часов второго дня дала о себе знать Мечта оВоде. Он давно чувствовал сухость во рту и в горле, но теперь жажда заметноусилилась. Язык распух. Стало больно глотать. Он вспомнил о кувшине с водой,который Энни швырнула на пол.

Он задремал, очнулся, задремал опять.

День окончился. Наступила ночь.

Возникла необходимость помочиться. Он обернул пениспростыней, надеясь, что из нее получится более или менее эффективный фильтр, ипомочился сквозь слой ткани в подставленные дрожащие ладони. Затем выпил то,что сумел донести до рта, стараясь думать об этой жидкости как о воде,прошедшей очистку, после чего облизал влажные пальцы. Вот еще один факт, окотором он никогда никому не расскажет, даже если доживет до того дня, когдаему представится шанс с кем-нибудь заговорить.

Теперь он думал, что она мертва. У нее очень неустойчиваяпсихика, а подобные люди часто кончают самоубийством. Он видел,

(«Так ярко!»)

как она лезет под сиденье «старушки Бесси», достает оттударевольвер, вкладывает дуло себе в рот и спускает курок. «Если Мизери умерла, яне хочу жить. Прощай, жестокий мир!» И с этими словами заплаканная Эннивыстрелила в себя.

Он хихикнул, застонал, закричал. Ветер завыл за окном — иникакого иного ответа.

А может, авария? Могло такое быть? О, вполне, вполне могло!Он теперь видел ее за рулем, видел мрачное лицо, она жмет на газ, затем

(«Ни у кого из МОИХ родственников не было такоговоображения».)

отключается и съезжает с дороги. Вниз, вниз, вниз. Удар — ивзрыв, огненный шар. Она и не осознала, что умерла.

Если она умерла, то и он умрет здесь, как крыса в ловушке.

Он все еще думал, что вот-вот потеряет сознание, и тогда емустанет легче, но беспамятство не приходило. Вместо него пришел Тридцатый Час, иСороковой пришел. Царица Боль и Мечта о Воде слились в одну лошадь (ЗабывшийПокушать уже давно остался далеко позади), и он теперь чувствовал себя какнасекомое на гладком стекле микроскопа или как червяк на крючке — бессмысленнокорчился и ждал лишь смерти.

15

Когда она вошла, он решил, что видит сон, но вскоререальность — или просто жестокая жизнь — вступила в свои права, и он принялсястонать, просить и умолять, но слова не выговаривались, он проваливался вглубокую пропасть небытия. Лишь одно он видел ясно: на ней темно-синее платье инелепая шляпа: именно в такого рода наряде она приносила присягу перед судом вДенвере в его воображении.

На ее щеках играл здоровый румянец, и глаза жизнерадостносветились. Энни Уилкс была настолько хороша собой, насколько вообще может бытьхороша собой Энни Уилкс. В мозгу Пола Шелдона пронеслась последняя отчетливая издравая мысль: Она похожа на вдову, которая только что потрахалась после десятилет полного воздержания.

В руке она держала стакан воды — большой стакан воды.

— Попейте, — произнесла она и приподняла его голову так,чтобы он мог отхлебнуть и не поперхнуться; рука ее еще не успела согретьсяпосле мороза. Он торопливо сделал три больших глотка, острая сухая боль обожглаязык, вода потекла по подбородку на рубашку, и тогда она убрала стакан.

Он трясущимися руками потянулся к стакану.

— Нет, — сказала она. — Нет, Пол. Сначала понемногу, не товас вырвет.

Чуть погодя она снова поднесла стакан к его губам ипозволила сделать еще два глотка.

— Хорошо, — пробормотал он и слизнул каплю с губ. Ему смутновспомнился солоноватый вкус горячей мочи. — Капсулы… больно… пожалуйста, Энни,пожалуйста, помогите ради Бога — мне так больно…

— Я все знаю, но сначала вы должны меня выслушать, —возразила она и взглянула на него сурово, но в то же время по-матерински нежно.— Мне нужно было уехать отсюда и подумать. Я думала долго и, надеюсь, придумалато, что надо. Я не была вполне уверена; у меня иногда путается в голове. Я этознаю. И с этим мирюсь. Именно поэтому я и не могла вспомнить, где была, когдаменя об этом много раз спрашивали. Так вот, я помолилась. Вы знаете, Пол, Богесть и Он слышит наши молитвы. Всегда слышит. И я помолилась Ему. Я сказала:«Милосердный Боже, когда я вернусь домой, Пол Шелдон, возможно, будет ужемертв». Но Бог ответил: «Он не умрет. Я сохранил его, и ты сможешь наставитьего на путь, по которому ему следует пойти».

Вместо «наставить» она сказала что-то вроде «настоять», ноПол все равно почти не слышал ее; его взгляд был прикован к стакану с водой.Она дала ему еще три глотка. Он шумно глотнул, как жеребец на водопое, рыгнул ивскрикнул, когда по телу прошла судорога.

Она же тем временем продолжала добродушно смотреть на него.

— Я дам вам лекарство, и боль пройдет, но сначала вам нужнокое-что сделать, — сказала она. — Сейчас я приду.

Энни встала и направилась к двери.

— Нет! — закричал он.

Она не отреагировала. Он остался лежать в коконе боли,стараясь не стонать и не в силах сдержать стон.

16

В первое мгновение он подумал, что у него начался бред. То,что он увидел, было слишком дико, чтобы происходить на самом деле. Эннивернулась, неся в руках маленькую жаровню для барбекю.

— Энни, мне очень больно. — Слезы катились у него по щекам.

— Я знаю, милый. — Она поцеловала его в щеку — легко, какбудто коснувшись пером. — Уже скоро.

Она вышла, а он лежал и тупо смотрел на жаровню для барбекю;такими обычно пользуются во дворе, а эта почему-то стоит в комнате и вызывает впамяти образы безжалостных идолов, требующих жертвоприношений.

Разумеется, Энни и задумала совершить жертвоприношение —потому что, когда она вошла в комнату, в одной руке у нее была рукопись«Быстрых автомобилей», единственный в мире вещественный результат егодвухлетних трудов. В другой руке она держала коробок спичек.

17

— Нет, — сказал он и вздрогнул. Его как кислотой обожгло примысли, что меньше чем за сотню баксов он мог бы изготовить в Боулдерексерокопию рукописи. Разные люди — Брайс, обе бывшие жены, черт возьми, дажемама — постоянно твердили, что только идиот способен не сделать на всякийслучай лишнюю копию. В «Боулдерадо» или в его нью-йоркском доме может случитьсяпожар: может налететь смерч, может произойти наводнение или еще какое-нибудьстихийное бедствие. Но он всегда отказывался по совершенно нелепой причине:будто бы изготовление лишних копий может принести несчастье.