Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг. - Юлия Олеговна Хомякова

фильмы были экранизацией какого-нибудь литературного первоисточника, в глубине души несколько тяготился ролью «детского режиссёра», которую ему отвело советское киноначальство. Птушко считал, что он давно уже «перерос эти рамки». Сохранились свидетельства его неоднократных предложений экранизации «Тараса Бульбы», которые руководство отклоняло под разными предлогами. В дальнейшем, после исполнения одного из таких многолетних заветных желаний, т. е. экранизации поэмы А. С. Пушкина «Руслан и Людмила» (не детской, но как минимум юношеской), Птушко уже безо всякого принуждения выразил желание экранизировать вполне детскую «Спящую красавицу». Главную роль должна была играть красавица Наталья Петрова, которой Птушко на съёмках «Руслана и Людмилы» говорил: «Играешь ты так себе, но “спишь” ты божественно!» – настолько красивой получалась её героиня Людмила, погружённая в чародейственный сон. Прошло даже несколько репетиций. Исполнению замысла помешала смерть Птушко, т. к. на тяжёлых, тем более для немолодого постановщика, съёмках «Руслана и Людмилы» он окончательно подорвал своё здоровье[31]. Трудно представить себе, какие фильмы мог бы снять Птушко, если бы он смог перейти во «взрослую» категорию раньше, и какой бы он представлял свою интерпретацию сюжета «Спящей красавицы». Но в картинах Александра Птушко заметны элементы жанра фэнтези, который в наше время отделяют от жанра собственно киносказки этим особым термином (самому Птушко, скорее всего, неизвестным).

Кстати, среди фильмов-сказок советского периода есть немало, по сути дела, фэнтези. Так, дважды экранизировалась совершенно не детская «Лесная песня» Леси Украинки (Виктором Ивченко в 1961 г. и Юрием Ильенко в 1981 г.); после мультфильмов по детской сказке была перенесена на экран тоже не вполне детская пьеса А. Н. Островского «Снегурочка» (1969) – второй и последний режиссёрский опыт Павла Кадочникова. Однако такие попытки были нечастыми. Ведь бюджетные средства на экранизацию сказок выделялись в рамках идеологической концепции воспитания подрастающего поколения. И всё, разрешённое в рамках пропаганды классической литературы, должно было соответствовать уровню понимания ребёнка. А жанр фэнтези просветительским задачам искусства не отвечает. Следовательно, художник, вопреки всему желавший работать в этом жанре, должен был найти какое-нибудь образовательное содержание картины – например, в области изобразительных искусств.

Перед «Русланом и Людмилой» А. Птушко снял «Сказку о царе Салтане» (1966), которая для него была серьёзной заявкой на желанное «взрослое кино». И, хотя данная картина не относится к рассматриваемому хронологическому периоду, стоит на ней остановиться. После «Сказки о царе Салтане» Птушко добрых четыре года ничего не снимал, упорно добиваясь разрешения на «Руслана и Людмилу» – свою, как выяснилось потом, лебединую песнь. «Сказка о царе Салтане» имела большой зрительский успех, в том числе – благодаря использованию технических новшеств. В этом направлении Птушко всегда опережал своих товарищей по цеху: между прочим, многие технические секреты его «Нового Гулливера» (1935) так до сих пор и не разгаданы. Есть сведения, что Птушко якобы получил предложение о работе от самого Диснея, потрясенного комбинированными кадрами фильма «Золотой ключик» (1939), но отклонил это более чем соблазнительное предложение с «гордостью, присущей советскому человеку». Конечно, на самом деле А. Птушко просто понимал, что из СССР его не выпустят (или потом не впустят, или – впустят, но предложат поменять московский адрес на поселение в «отдалённых регионах»…). Известно также, что фильмы Птушко пристально изучали за океаном. Так, «Илья Муромец» был перемонтирован для англоязычного проката и шёл в США под названием «Меч и дракон», а «Садко», соответственно, «творчески переделали» в «Золотое путешествие Синдбада» (реж. Гордон Хесслер, 1973). Режиссёр и продюсер Роджер Корман, обучавший профессии таких режиссёров, как Фрэнсис Форд Коппола, Питер Богданович, Мартин Скорсезе, Джеймс Кэмерон, в качестве учебных пособий использовал фильмы Александра Птушко.

Для «Сказки о царе Салтане» Птушко получил невиданные прежде возможности – и технические, и творческие. Картина была широкоформатная, поэтому она демонстрировалась только в тех кинотеатрах, где имелась проекционная аппаратура этого типа. Образ князя Гвидона в исполнении Олега Видова вызывал у знающих зрителей ассоциации с миниатюрами раннего средневековья, а царица (Лариса Голубкина), особенно – в эпизоде запечатывания её с сыном в бочку, выглядела как Богоматерь в своём красно-коричневом платке-омофоре, традиционном для иконографии. Костюм и головной убор Царевны Лебедь, в образе которой отразились мифологическая Изида и античная Диана[32], был разработан с использованием индийских мотивов. «Индийская тема» отозвалась впоследствии в судьбе забытой ныне солистки Большого театра Ксении Рябинкиной, сыгравшей Царевну Лебедь со звездой во лбу и месяцем под косой. Обладая менее ярким, чем её красота, драматическим дарованием, К. Рябинкина после успеха в «Сказке о царе Салтане» могла бы ожидать новых заманчивых предложений (почему таковых не последовало – см. ниже). Но получила вместо этого только выговоры в ГАБТе – за пропуски репетиций из-за съёмок. Однако именно с Востока, из Индии (sic!) пришло предложение от Раджа Капура сыграть одну из главных женских ролей в его фильме «Моё имя – клоун» (1970). Картина в Индии имела огромный успех, которым советской красавице, увы, не удалось воспользоваться: на целых пять лет (огромный срок для балерины!) Рябинкину сделали невыездной – во-первых, завидовали её красоте, поклонникам и необычным творческим успехам. Во-вторых, в те времена семейственность не поощрялась, а в ГАБТе работала и сестра Рябинкиной Елена (более известная как балерина), и мать, тоже бывшая балерина Александра Цабель, заведующая актёрской труппой. После ухода Александры Цабель на пенсию обеих её дочерей заставили уйти из Большого. Елене удалась за рубежом карьера балетного педагога, Ксения же из-за конфликта с Ю. Григоровичем ушла в «Кремлёвский балет». Впоследствии Ксения Рябинкина сыграла ещё в девяти картинах (и ещё раз снялась в Индии), но прежнего успеха не имела.

В 1971 г. Птушко получил, наконец, «Руслана и Людмилу» – чрезвычайно масштабную по тем временам постановку. Его огромный постановочный опыт и исключительное положение прижизненного классика дали возможность расширить границы киносказки.

Смену некоторых акцентов значительно упростили особенности 70-х гг. Установившаяся в те времена всеобщая геронтократия (средний возраст членов ЦК превышал 60 лет, не младше были и главные функционеры как государственных, так и общественных организаций) позволила изменить образ сказочного государя. Раньше был глупый царь (или как минимум наивный, как в «Сказке о царе Салтане»), а теперь – мудрый киевский князь Владимир в исполнении Андрея Абрикосова, седобородый, степенный стратег, которого невозможно переиграть в «тавлеи», т. е. в шахматы. И подчёркнуто аристократический облик Людмилы тоже не вызвал возражения у худсовета, принимавшего кинопробы, потому что само понятие аристократичности в те годы было постепенно реабилитировано, чему способствовали некоторые социальные процессы.

К началу 70-х гг. XX в. в СССР численно выросла прослойка интеллигенции (притом не какой-нибудь буржуйской, а своей, советской) и потомственная элита. Это была не только так называемая номенклатура – функционеры партийного и профсоюзного