Заколдованная Элла - Гейл Карсон Ливайн

Когда мы вышли из зверинца, Чар сказал:

— Сегодня я велю утроить стражу вокруг хижины огров. А скоро поймаю кентавра и подарю тебе.

* * *

Ее сиятельство Ольга была дама пунктуальная. Она с дочками прибыла как раз вовремя, чтобы пронаблюдать, как на крышу кареты пристраивают мой сундук и бочонок бодрящего снадобья.

Отец вышел меня проводить, а Мэнди стояла поодаль.

— У тебя, оказывается, совсем мало вещей! — поразилась Хетти.

— Гардероб Эллы не соответствует ее положению в обществе, сэр Питер, — поддержала дочку ее сиятельство. — У моих девочек восемь сундуков.

— Матушка, у Хетти пять с половиной сундуков! А у меня остается только… — Оливия умолкла и подсчитала на пальцах. — Мало. У меня мало сундуков, это нечестно!

Отец любезно улыбнулся:

— Так мило с вашей стороны взять Эллу под свою опеку, ваше сиятельство Ольга. Надеюсь, она не слишком вас обременит.

— Меня? Что вы, меня она вовсе не обременит, дорогой мой. Я же не еду с ними.

От слов «дорогой мой» отца перекосило.

— Их сопровождают кучер и два лакея, — продолжала Ольга. — Они защитят от кого угодно, кроме огров. А от огров я едва ли смогу их уберечь. К тому же без старухи-матери им будет веселее.

Отец помолчал, а потом сказал:

— Не говорите так. Нет, вы не старуха и никогда ею не будете. — И повернулся ко мне: — Хорошо тебе доехать, дитя мое. — Он поцеловал меня в щеку. — Я буду скучать.

Вранье.

Лакей открыл дверцу кареты. Хетти и Оливию церемонно подсадили. Я бросилась к Мэнди. Разве можно уехать, не обняв ее напоследок?

— Сделай так, чтобы они все исчезли. Ну пожалуйста! — шепнула я.

— Ох, Элла, лапочка… Все будет хорошо! — И Мэнди крепко стиснула меня.

— Элеонора, твои подруги ждут, — окликнул меня отец.

Я забралась в карету, пристроила в угол ковровую дорожную сумку, и мы тронулись. Чтобы успокоиться, я потрогала мамино ожерелье, надежно спрятанное под платьем. Будь мама жива, не пришлось бы мне катить из дома неизвестно куда в компании этих гадюк.

— А я бы нипочем не стала обниматься с кухаркой. — Хетти картинно содрогнулась.

— Еще бы, — ехидно улыбнулась я. — Никакая кухарка не согласится.

Тогда Хетти вернулась к прежней теме разговора:

— У тебя так мало вещей, другие девочки, наверное, примут тебя за нашу служанку.

— А почему у тебя платье спереди топорщится? — спросила Оливия.

— Там что, ожерелье? Зачем ты прячешь его под одежду? — спросила Хетти.

— Оно, наверное, ужасно некрасивое, — догадалась Оливия. — Вот почему ты его не показываешь.

— Нет, оно не некрасивое.

— Покажи. Мы с Оливией очень хотим посмотреть.

Приказ. Я вытащила ожерелье. Ладно, не страшно. Здесь нет воров.

— Ой! — восхитилась Оливия. — Даже красивее самой красивой маминой цепочки!

— С таким ожерельем никто не примет тебя за служанку. Очень тонкая работа. Только оно тебе длинновато. — Хетти потрогала серебряные нити. — Оливия, смотри, какой нежный молочный отлив у жемчужин!

Оливия тоже потянула руки к ожерелью.

— Отпустите! — Я отодвинулась.

— Мы его не испортим. Можно, я его померяю? Матушка всегда разрешает нам мерить украшения, мы никогда ничего не портим.

— Нельзя.

— Ну дай! Дай!

Приказ.

— Я что, обязана?

Само сорвалось. Надо было придержать язык!

Глаза у Хетти так и засверкали.

— Да, обязана. Дай ожерелье.

— На одну минуту, — предупредила я и расстегнула замочек. Медлить я не стала. Нельзя, чтобы эти гадюки видели, каких трудов мне стоит сопротивляться.

— Застегни у меня на шее…

Я послушалась.

— …Оливия.

Она приказывала не мне, а сестрице!

— Ах, спасибо, милочка. — Хетти откинулась на сиденье. — Я прямо рождена для подобных драгоценностей.

— Элла, дай мне его примерить, — сказала Оливия.

— Подрасти сначала, — отозвалась Хетти.

Но мне пришлось послушаться. Я отчаянно старалась сопротивляться приказу Оливии, но тут начались обычные мучения — заболел живот, загрохотало в висках, перехватило горло.

— Теперь ее очередь, — выдавила я сквозь стиснутые зубы.

— Видишь? — проныла Оливия. — Элла говорит, можно!

— Оливия, я лучше знаю, что тебе можно, а что нельзя. Вы с Эллой еще маленькие…

Я бросилась к ней и расстегнула ожерелье — она и глазом моргнуть не успела.

— Элла, не давай его Оливии! Отдай мне! — приказала Хетти.

Я послушалась.

— Дай мне, Элла! — завопила Оливия. — Хетти, ну ты и злюка!

Я выхватила ожерелье у Хетти и сунула Оливии.

Хетти посмотрела на меня, подняв бровь. Плохо дело: до нее стало доходить, что происходит.

— Мама надевала это ожерелье на свадьбу, — сказала я, чтобы ее отвлечь. — И ее мать…

— Элла, а ты всегда такая послушная? Верни мне ожерелье.

— Я ей не отдам! — взвилась Оливия.

— Отдашь, а не то не видать тебе сегодня ужина!

Я забрала ожерелье у Оливии. Хетти застегнула его у себя на шее и погладила с довольным видом.

— Элла, вот бы ты его мне отдала! В знак нашей дружбы.

— Мы не дружим.

— Нет, дружим. Я тебя просто обожаю. И Оливия тоже тебя любит, правда, Оливия?

Оливия серьезно кивнула.

— По-моему, ты мне все равно его отдашь, если я прикажу. Элла, отдай его мне в знак нашей дружбы. Я приказываю.

Ни за что! Хетти его не получит!

— Бери.

Слова сорвались сами.

— Ой, спасибо! Оливия, какая у нас щедрая подруга! — И Хетти тут же сменила тему: — Слуги плохо вымели пол в карете. Смотрите, вот там лежит комок пыли — безобразие! Нам не годится ехать в грязи. Элла, подбери его.

Этот приказ был мне по душе. Я схватила комок пыли и втерла его Хетти в лицо.

— Тебе идет, — сказала я.

Но радость оказалась мимолетной.

Хетти ничего не знала ни про Люсинду, ни про ее проклятие, но все равно сообразила, что мне приходится всегда слушаться ее приказов. Когда я втерла грязь ей в лицо, она только улыбнулась. Эта улыбка означала, что комок пыли отнюдь не перевешивает ее власти надо мной.