От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон

В этот вечер все происходило привычным образом: мы стартовали на закате и несколько миль ехали по Вифлеемской дороге, затем свернули направо, на проселочную дорогу, и вскоре прибыли на место. Сегодня это был холм, откуда открывался замечательный вид на Иерусалим — город лежал в нескольких милях под нами и напоминал масштабную модель на столе архитектора.

Примерно четверть часа мы молча любовались фосфоресцирующим послесвечением, которое порождает догорающий закат над поверхностью Мертвого моря. Был тот мистический час — не ночь и не сумерки, — когда весь мир затихает и окрашивается фантастической, неземной красотой. Затем ночная тьма внезапно обрушилась на холмы, и Иерусалим у нас под ногами расцветился крошечными, с булавочную иголку, огоньками. Сверху четко различались границы новых районов, усеянных тысячами тлеющих светлячков. На их фоне выделялся темный квадрат — это был притаившийся за своими стенами Старый город. Весь остальной мир лежал погруженным в глубокую фиолетовую тьму.

В костре потрескивали колючие суковатые поленья, и красноватый отблеск ложился на простодушные лица арабских слуг. Уайтинг тем временем нанизывал мясо на заготовленные шампуры. Вскоре над нашей стоянкой разнеслись дразнящие ароматы, и, доложу я вам, это был самый лучший кебаб, который мне доводилось пробовать в своей жизни. Хозяин попотчевал нас куриными потрохами — традиционным блюдом бедуинов — и куриными ножками, которые сохраняли запах и привкус походного костра. За ними последовали сахарные финики, арабские национальные сладости и превосходное вино.

Пятнадцать человек сидели, сытые и разомлевшие, вокруг огня.

Под конец Уайтинг вместе со слугами подал нам кофе, заваренный по особому рецепту бедуинов: в напиток добавляется пряная трава под названием хайль[11], благодаря чему кофе приобретает особый жгучий вкус.

— Присядьте и расскажите одну из своих арабских историй, — попросил кто-то из гостей.

— Хорошо, — согласился Уайтинг. — Это будет рассказ с моралью — как, впрочем, и большинство арабских историй.

Он уселся у костра, как делают кочевые бедуины, и принялся рассказывать, по ходу дела переводя с арабского на английский.

Давным-давно жил-был царь, который возжелал захватить некий город. Он призвал к себе главного визиря и повелел ему отправиться в тот край под видом паломника. Так сказать, провести предварительную разведку. Визирь прошелся по базарам того города и заглянул в лавку, где торговали едой. «Я хотел бы купить у тебя хлеба», — обратился он к хозяину лавки. Но тот ответил: «Сожалею, уважаемый, но мой хлеб зачерствел. Зато у моего соседа прекрасный свежий хлеб». Тогда визирь попросил оливок. «Увы, — вздохнул хозяин, — и оливки у меня неважные. Зато у моего соседа отличные жирные оливки». После этого великий визирь вернулся домой и доложил своему царю: «О мой повелитель! Нам не по силам завоевать этот город».

Прошло десять лет, и царь повторно отправил визиря на разведку. Тот снова отправился на базар прикупить хлеба. «О, господин, — возопил торговец, низко кланяясь и довольно потирая руки, — вы правильно сделали, что обратились ко мне. У меня самый лучший в городе хлеб. Да и оливки лучше, чем у остальных… не говоря уж о сыре». Визирь вернулся в родной город и сказал царю: «О повелитель, время настало! Теперь мы сумеем завоевать этих людей, ибо ныне нет промеж них дружбы и единодушия».

— Еще! Еще! — потребовали слушатели.

— Хорошо, — откликнулся Уайтинг. — Я расскажу вам, как было изобретено вино. Это случилось в незапамятные времена, когда Адам и Ева жили в райских кущах. Все у них было, но Еве не нравилось безделье мужа. Ее раздражало, что он целыми днями слоняется по саду и не делает ничего. И однажды она сказала ему: «Почему ты все время торчишь в саду? Сходил бы, посмотрел, что делается в большом мире. Если б я была мужчиной — сильным, уверенным в себе, то мне было бы стыдно сидеть здесь день-деньской. Неужели у тебя нет никакой тяги к приключениям?»

Итак, Адам — чтобы избежать упреков Евы — ушел из Райского сада и отправился бродить по миру. Там он обнаружил не виданное ранее растение — называлось оно виноградом. На лозе висели гроздья маленьких зеленых ягод. Адам собрал их и понес показать Еве. Женщина попробовала виноград, и он ей понравился. Возликовал Адам и решил ухаживать за виноградом — пусть жена порадуется. Но однажды он пришел к своей лозе и увидел, что листья на ней пожелтели и пожухли. Немудрено, ведь дул хамсин[12]и растениям не хватало влаги. Пока Адам думал, где раздобыть воду, мимо пробежала обезьяна. Адам поймал ее, убил и освежил с помощью ее крови увядающий виноград. Некоторое время спустя беда повторилась. На сей раз мимо проходил павлин. Адам убил птицу и использовал ее кровь для полива. И в третий раз он пришел к своему винограду и увидел, что тот засыхает. Мимо проходил лев, и Адаму пришлось побороться с царем зверей. Но в конце концов он победил, выпустил изо льва кровь и полил умирающее растение. На четвертый раз виноград выглядел уже лучше, но все равно страдал от жары и засухи. Пока Адам размышлял, как помочь беде, мимо пробегал дикий кабан. Убил и его Адам и полил его кровью виноград. Наконец засуха миновала, а тем временем и виноград созрел.

На лозе появились крупные красные ягоды. Собрал их Адам и побежал с ними к Еве. Та увидела мужа и закричала: «О Адам, что случилось? Ты поранился? У тебя кровь на руках». «Нет, это не кровь, — ответил мужчина. — Это сок винограда, который я поливал кровью». Им обоим так понравился напиток, что Ева стала заготавливать его впрок в глиняном горшке. Так было изобретено виноградное вино.

Рассказчик выдержал паузу, затем продолжил:

— Я говорил вам, что большинство арабских историй имеет мораль. И вот мораль моего рассказа. Один глоток вина — и вы ведете себя, как обезьяна; два глотка — и вы пыжитесь, как павлин; три глотка заставляют вас рычать, как лев; а четыре превращают вас в свинью.

Обратно мы возвращались при свете звезд, в полной тишине, которая объяла Иерусалим с наступлением ночи. А наутро появился мой «водитель по договоренности» — все тот же армянин Стефан. Мы загрузились в его машину и покатили по дороге, ведущей в Дамаск.

Я описываю путешествие в Дамаск, а конкретно — улицу, называемую Прямой, и то место на крепостной стене, откуда святой Павел спустился в корзине, дабы спасти свою жизнь. Далее я приезжаю в Турцию, гуляю по Тарсу, попадаю в мастерскую, где шьют палатки для кочевников, осматриваю Киликийские Ворота и, после некоторых проблем с турецкой полицией, благоразумно решаю удалиться в Антиохию.

1

После смерти Стефана Павел принялся яростно преследовать иерусалимских христиан. Он выслеживал их, брал под стражу и подвергал побиению палками. Это было традиционное наказание, позже широко использовавшееся во времена Османской империи. Просто оно было на какое-то время забыто. После того, как ортодоксальное еврейство — в лице Синедриона и представителей синагог — применило этот вид кары в своей борьбе с христианами. Османы возродили и активно использовали его — я бы сказал, с беспримерным рвением. В какой-то момент в карательной деятельности Павла вышла заминка: он наказал уже всех верующих, которые не успели бежать от его гнева. И тогда взор молодого фарисея обратился к Дамаску, где, по слухам, христианство быстрыми темпами приобретало себе сторонников среди людей, посещавших синагоги. Итак, Павел заручился официальными документами от Синедриона, которые давали ему право арестовывать дамасских христиан и доставлять их на суд в Иерусалим.