Кровавый рассвет - Святослав Купчик

с радостью не было предела. Она прыгнула мне на плечи и крепко обняла меня.

– Поехали, Анна, скорее.

– Куда, Гриша, уже некуда бежать. Все уже решено.

– Тогда я еду сам.

– Куда?

– К тебе домой, мне нужно сказать все Лизе.

– Зачем тебе все это, Гриша, оставь нас.

– Нет, Анна, я люблю тебя. Знай, что я буду верен тебе даже тогда, когда против тебя будет весь свет. Я с тобой навек, Аннушка.

– Я тебя люблю, Гриша.

Я поцеловал ее так крепко, будто бы в последний раз. Ее глаза так прекрасно блестели при свете луны, что этот блеск навеки сохранился в своем сердце. Вкус ее горячих губ я навсегда хотел оставить себе.

Я вскочил на своего коня и с огромной скоростью двинулся в сторону дома Двинских. Спустя четверть часа я уже был у ворот их дома. Я вошел в дом. Из комнаты вышла Лиза. О, как она прекрасна в своем белом платьице. В руках ее была книга. Моему приезду она явно была удивлена.

– Гриша? – Улыбнулась она.

– Да, дорогая, твой, Гриша, – говоря это, я готов был застрелиться. «Какой же страшный человек твой Гриша, Лиза, если б ты знала», – подумал я.

– Что привело тебя сюда в такое время?

– Мне срочно нужно сказать тебе что-то очень важное и ужасное.

– Что сталось? – испугалась она моей серьезностью.

– Предлагаю дождаться Анну. Я думаю, что она сможет нам чем-нибудь помочь.

– Гриша, я волнуюсь, расскажи мне.

– В общем, меня хотят женить по расчету и без права выбора. Это поможет вытащить меня и моего отца из одной крайности, о которой я узнал около часа назад.

Лиза рухнула на диван и закрыла лицо руками. Я подошел к ней и упал на колени.

– Лиза, любимая моя, прости меня за все. Это все из-за меня. Я просто не могу по-другому. Таково решение отца.

– Кто она, Гриша, ты ее знаешь? – Всхлипывая и вытирая слезы, спросила Лиза.

– Какая-то Екатерина Бурская, дочь той самой княгини. Я с ней не знаком.

– Я знаю ее. Мы встречались с ней где-то. Она года на три младше меня, – холодно произнесла входящая в комнату Анна.

– Ах, Аннушка. Ты единственная, кто меня никогда не предал и не бросил, – кинулась в объятия Лиза.

– Да, я никогда тебя не брошу, Лиза. Я люблю тебя, – находясь в объятиях, ответила Анна. Она смотрела мне в глаза. Из-за ее взора я вспомнил тот сон, что мне приснился. Только вместо того рева по комнате разносились всхлипывания Елизаветы. Внезапно она повернулась ко мне и закричала:

– Где твоя непоколебимость? Где твое упрямство и сила воли?!

– Лиза, дорогая, я все равно буду любить только тебя одну. Я не хотел бы этого, но я не могу пойти против отца.

– Почему? Почему не можешь?! – Продолжала ругаться Лиза.

– Когда-нибудь я обязательно вам расскажу. Как только я сам обо всем узнаю, то сразу расскажу. Клянусь вам.

– Я верю ему, Лиза. Это ведь самый громкий человек – Григорий Думов. Лиза, давай поверим ему, вдруг он действительно не хочет твоих слез? – начала Анна. Какая она жестокая. Так холодно ведет разговор, хотя внутри у нее наверняка все полыхает.

– Только потому, что ты так считаешь, Анна. Да, я все также сильно люблю тебя, Григорий.

– И я тоже, я тоже люблю тебя, Лиза. Честное слово. Когда-нибудь ты поймешь, почему я вынужден это сделать.

– Для тебя двери в наш дом все также всегда открыты. Я люблю тебя, Гриша, люби и ты меня, не забывай.

– Да, Лиза, моя дорогая, любимая Лиза. – Бросился я целовать ей руки.

– Я, пожалуй, пойду. Лиза, проводи Григория, – заявила Анна и вылетела из комнаты. Когда она закрывала за собой дверь, я увидел слезы на ее щеках.

Мы с Лизой крепко обняли друг друга. Я любил ее в этот момент так, как не любил никого за всю свою жизнь. Мы вышли на улицу. В небе сверкала молния, и вдалеке гремел гром. Воздух был влажным, ветер колыхал ветки кустарников и деревьев. Я смотрел в ее сверкающие глаза. Мы стояли молча около пяти минут, я на ступеньке, чуть ниже, а она стояла на крыльце у дома. В какой-то момент мы одновременно бросились друг на друга и слились в жгучем и крепком поцелуе.

Внезапно засверкала молния, и раздался раскат грома. Я почувствовал, как Лиза вздрогнула, мне хотелось укрыть ее от всего этого. Это маленькое, хрупкое тельце, сколько же всего ей придется пройти. Столько предательства, и все из-за такого урода, как Григорий Думов. Что же я за человек такой?

Спустя четверть часа я ехал к себе домой на своем быстром коне, но ехал очень медленно. Понял, что бардак в голове вперемешку с бардаком в жизни способны завести в тяжелую трясину. Складывалось ощущение, что из этой бездны мне уже не выбраться. Я будто распадаюсь. Мне действительно хотелось разорваться и быть рядом и с Аннушкой, и с Лизой, и отцу хотелось помочь, но за человека я его больше не считаю. Как и себя.

Еще одно мне не давало покоя. Я чем-то был воодушевлен в свете последних событий, о которых я узнал и в которых принял участие лично. Я радовался чему-то. Внезапно я остановил Зевса и посмотрел в небо. Что же я за человек такой, Боже? Неужели я нужен в этом мире для того, чтоб приносить всем неприятности? Мне бы хотелось задать этот вопрос Анне и Лизе.

Прибыв домой, я застал своего отца в пьяном виде. Он сидел за круглым стеклянным столиком, на котором стояла корзинка с цветами, неполная бутылка рома и пустой бокал. Его ноги были раскинуты в разные стороны. На нем был костюм. Все его костюмы имели цвет древесной коры при солнечном свете. Его голова была опущена вниз и длинные седые волосы скрывали его лицо. Я подошел к нему и сел за другой стул.

– Папа, нам нужно поговорить. Мне нужны ответы.

– Гриша, ты вернулся. Я почему-то начал думать, что ты насовсем уехал, – сказал он, с трудом подняв голову.

– Я бы хотел это сделать, да бежать некуда.

– Ладно. Гриша. Начнем.

– Зачем ты убил Грылева?

– Я хотел отомстить, Гриша. Ты и не помнишь того времени, ведь ты был еще совсем ребенком, но когда-то мы все очень дружили. Я, Вицер, Двинской, Щетинин, Грылев и Стокин. Стокина ты помнишь?

– Нет, отец, не помню я никакого Стокина. Я помню только то, что ты не любил Щетинина и Грылева, а ваша прошлая дружба