Блокада - Сергей Малицкий

— Где — там? — не понял Коркин и, проследив за вытянутой рукой Фили, прошептал: — Он в лес, что ли, собрался? Нет зверя в нашем лесу под это ружье.

— Дальше, — замотал головой Филя и зашептал хрипло: — В Стылую Морось!

— Зачем? — испугался Коркин. — От орды, что ли, прятаться?

— «От орды», — передразнил Коркина Филя. — Орда только нынче появилась, ее тут никто и не видывал никогда. А Пустой в Стылую Морось давно собирается.

— Зачем? — вытаращил глаза Коркин.

— Затем, — подхватил лом и мешок Филя. — Теперь-то понятно зачем, теперь и вправду от орды прятаться надо, только у Пустого в Мороси и другие дела есть. Да и вон светлые подарок подкатили — гони им вездеход на базу. Ты только зубами-то не выстукивай раньше времени. Про эту Стылую Морось больше наговорено страшного, чем там на самом деле страшного есть. Ты думаешь, откуда Пустому самое хорошее железо тащат? Из Стылой Мороси. Там самые развалины. Только мало кто глубоко забирается, но по окраине шастают. Так в ней и поглубже обретаются люди. Да столько, что тут и со всех деревень не соберешь. А уж нелюди… Да ты хоть со сборщиками поговори. Тут-то поблизости никакого железа не осталось.

— Так зачем Пустому в Стылую Морось? — еще сильнее выпучил глаза Коркин. — Зачем, если ему все равно железо оттуда несут? Да и ну этих светлых, пусть сами свой вездеход забирают! А если бы они сказали мне валенки туда тащить?

— Дурак, — плюнул Филя. — То тебе принесут, а то сам выберешь. И со светлыми шутить не надо. Или ты не видел, что они могут? Да и чего монетами швыряться? И орда опять же. Но главное в другом… — Филя вновь остановился, хотел опять бросить груз, но только поморщился и прошептал, словно механик стоял у него за спиной: — Он хочет перестать быть Пустым.

— Это как же? — не понял Коркин.

— Не знаю, — пожал плечами Филя и вновь потопал в сторону базы, до развалин которой оставалось всего ничего. — Говорят, там ведунья одна есть, может поспособствовать. Да и ищет он там кого-то. Я так думаю, что те, кого он ищет, что-то знают о Пустом. И он хочет их расспросить. Знаю только, что всем сборщикам, которые уходят в Стылую Морось, да и купцам, что во все стороны товар от нас тащат, Пустой показывает картинку и просит, чтобы они человека искали, что на картинке, а если кто какую весть о том человеке узнает, то он тому платит сто монет. А если приведет его к тому человеку — так всю тысячу.

— Тысячу?! — затаил дыхание Коркин. — Это ж… это ж за пять лет можно со старостой рассчитаться! А почему Пустой решил, что тот, кого он ищет, в Стылой Мороси?

— Ничего он не решал.

Филя подошел к обрывкам ограждения базы и остановился, приглядываясь к покосившимся столбам с изоляторами, к обугленным стенам казармы, к покосившемуся прямоугольнику лаборатории, к буграм на затянувшем разоренное поселение проволочнике.

Обернулся, посмотрел на освещенную лампами мастерскую, возле которой уже не было Поселка, поднял лицо к темнеющему небу, луна в котором еще висела без звезд, прислушался к тарахтящей на крыше мастерской станции.

— Устал я уже от тебя, Коркин. Я ж тебе говорю: он всем ту картинку в лицо тыкал. Всем, кто дома не сидит. И каждому сборщику ту картинку показывал, а один из них и сказал, что видел человека с картинки. И видел его у одного старика, что живет в Стылой Мороси. Вот так некоторые по сто монет зарабатывают!

— Наш староста говорил, что нет в Мороси людей, — вытер рукавом взмокший лоб Коркин. — Там только пакость одна водится. Именно что нелюдь. Зачем Пустому нелюдь? А кто он такой-то? Ну тот, которого Пустой ищет? Что за… человек?

— Не он, а она, — поправил Коркина Филя и медленно двинулся через ограждение, обходя страшные бугры. — Девка какая-то. Девчонка. Может, дочь Пустого, может, сестра, он и сам не знает, а может, просто знакомая какая. Человек, а не нелюдь. Нелюдью как раз твой староста был. Один из шрамов у меня на спине от его бича! Или вот ордынцы эти самые… вот уж нелюдь. Нелюдь от люди по нутру отличается, а не по роже. И выкинь ты эту девчонку пока из головы. Нам с тобой поручили дело, вот делом и надо заниматься. А то болтаешь без умолку!

— Эй, — просипел Коркин, тыча перед собой пальцем. — Шевелится!

Филя обернулся, увидел подрагивающий бугор, бросил мешок и, закусив губу, отогнул ломом упругие стебли проволочника. Из пронзенной острыми корнями плоти на него смотрел наполненный болью и ужасом лошадиный глаз. Мальчишка ойкнул и, выронив лом, закрыл лицо ладонями.

— Дай, — сдвинул брови Коркин, поднял лом, примерился и вонзил его между побегами проволочника. Бугор заколыхался и замер.

— Ты чего? — начал шмыгать носом Филя.

— Нельзя над скотиной издеваться, — пробурчал Коркин. — Она ни в чем не виновата. Даже корову, когда режешь на мясо, надо убивать быстро. Так, чтобы она и понять не успела, что с ней делают. И другие коровы этого видеть не должны. Нельзя так со скотиной. Отлить мне на ордынцев, а со скотиной нельзя.

— Так ты чего хочешь? — почти закричал Филя. — Чтобы светлые сортировали их, что ли? Лошадей в одну кучу, а ордынцев в другую?

— Ничего не хочу, — четко выговорил Коркин и опять забросил за спину мешок. — Чем дольше живу, тем меньше хочу. Пришли мы уже. Чего тут Пустой хотел найти?

— Все, что найдем, все в дело пойдет, — с отвращением поднял лом Филя и, вытерев его конец о ленты проволочника, пробурчал: — Работы еще выше макушки, а дня всего ничего осталось.

Засветло они не успели. Филя для порядка осмотрел сначала казарму, в которой постоянно жили двое или трое светлых, но там не сохранилось ничего. Мало того что ордынцы подожгли ее: уже в огне они продолжали ее грабить, — там их и застали летучие машины светлых. Все отсеки казармы, крыши над которой не сохранилось, заполняли бугры проволочника.

— Они еще живы? — спросил Коркин.

— Не знаю, — огрызнулся Филя. — Надеюсь, что нет.

— Если корова падет в степи, проволочник накрывает ее через день, — пробормотал Коркин. — Поэтому стервятники торопятся. Но если идет желтый дождь, тогда проволочника не будет, и корова начинает гнить. Но во время дождя и стервятники не могут ее клевать. Когда идет желтый дождь, птицы должны прятаться.

— Это как же? — не понял Филя. — Где можно спрятаться в степи? Норы, что ли, роют?

— Они взлетают выше облаков, — ответил Коркин. — И ждут, когда желтые тучи истают.

— А если тучи не истаивают? — Филя остановился у входа в лабораторию. Жестяная, еще недавно отливающая серебром дверь была помята и закопчена. Сразу несколько холмиков проволочника поднимались возле нее, но сама лаборатория уцелела. Стекла на окнах покрывала паутина трещин, виднелись выбоины, но ордынцам удалось разрушить только верхний слой прозрачного покрытия.

— Что тут горело? — Коркин осторожно прошел между кочками проволочника и постучал по закопченной стене. — Это же жесть? Белая, но жесть. Она не горит.