Оттепель как неповиновение - Сергей Иванович Чупринин

редколлегии было принято решение об исключении из третьего номера стихов Анны Ахматовой. Вот выписки из протокола:

т. Макарьев: <…> Я категорически против печатания стихов Ахматовой.

т. <Н. К.> Чуковский: Из того, что имеется, я категорически против помещения в юбилейном номере Ахматовой и Евтушенко.

т. Алигер: <…> Следует снять стихи Ахматовой[104].

16

Однако добровольные вивисекции не помогли. Не помогла и замена рискованных текстов на новые.

Информация о том, что третий выпуск «Литературной Москвы» подготовлен и сдан в производство, появилась в бюллетене «Московский литератор» 2 декабря 1957 года. А 14 марта уже 1958 года на совещании в Гослитиздате, где рассматривался очередной вариант состава, было признано:

Редколлегия недостаточно строго отнеслась к отбору стихов А. Твардовского. Вызывает удивление включение таких стихов, как «Все учить вы меня норовите…» и «Есть что-то в долголетьи…».

В. Корнилов. – Шофер. – Очень слабая вещь, плохой стих. Хотя это и тема современности, но она подана как в пьесе «Трое едут на целину»[105]. Много словесных огрехов. Нельзя так целину и людей целины подавать[106].

И принято решение:

Обратиться в Секретариат Союза писателей с просьбой оказать помощь в работе над сборником. <…> В срочном порядке подыскивать для сборника современные вещи[107].

Однако и это не помогло, так что 11 июня общее собрание московских писателей постановило вообще прекратить издание альманаха «Литературная Москва».

Протестующее письмо Эммануила Казакевича:

Если работа редколлегии «Литературной Москвы» и особенно моя, как главного редактора, признана плохой, то ясно, что надо новую редколлегию и нового главного редактора, но выход альманаха, так хорошо и верно задуманного, не должен быть прекращен, —

не было принято во внимание[108]. Но почти год прошел, пока в марте уже 1959 года Президиум СП СССР поставил финальную точку: «Выпуск третьего сборника Литературная Москва признан нецелесообразным»[109].

17

Вот, собственно, и все. Кооперативная эра в истории оттепели завершилась, едва начавшись. И многое ее современникам стало ясно.

Что в советской литературе, – как применительно к другому поводу сказала Лидия Чуковская, – «граница охраняема, но неизвестна»[110], и понять, где именно она в данный момент проходит, можно только путем проб и ошибок.

Что за легальные проекты, тормозящие перед этой границей, уже не сажают, не исключают из партии, Союза писателей и вообще не выталкивают из публичного пространства.

Что, – процитируем Вениамина Каверина, – никакое подлинное общественное дело, оставаясь в легальном поле, невозможно, «если оно не опирается (или слабо опирается) на официальный, находящийся под присмотром аппарат»[111].

И наконец, что даже благонамеренные «совписы» – это уже не стадо, покорно голосующее за все, что им велено, а источник постоянного беспокойства для власти, особенно если они, «совписы», объединяются для какого-то дела.

И что, соответственно, следить за ними надо неусыпно.

Вот и прикрыли вроде бы «Литературную Москву» навсегда, а Отдел науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР 24 февраля 1959 года бдительно информирует инстанции о том, что, по сообщению главного редактора «Литературы и жизни» Виктора Полторацкого,

за последнее время в литературных кругах ведутся разговоры о пребывании в Ялте группы писателей, связанной с альманахом «Литературная Москва». Недавно в Ялту выехали: К. Паустовский, А. Арбузов, М. Алигер, В. Каверин, Э. Казакевич, В. Рудный и др. Поездка данной группы писателей в Ялту накануне III Всесоюзного съезда писателей СССР расценивается литературными кругами как своеобразный предсъездовский маневр, являющийся следствием остатков групповщины среди части писателей.

Как предполагает В. Огрызко,

вожди охранителей очень боялись, что либералы смогут консолидироваться и взять реванш за поражение на учредительном съезде писателей России. <…> Охранители опасались, как бы либералы на съезде на пост руководителя Союза не выдвинули бы Константина Паустовского. В этом случае забаллотировать кандидатуру Паустовского было бы очень сложно[112].

Эти подслушанные разговоры кажутся властям настолько опасными, что 26 февраля уже и председатель КГБ А. Шелепин отсылает докладную записку, что, мол,

писатели Паустовский, Казакевич, Каверин, Рудный и поэтесса Алигер, собравшись в январе с. г. в Доме творчества в Ялте <…> оживленно обсуждали между собою вопросы развития советской литературы, которая, по их мнению, находится в неблагополучном состоянии.

Основной причиной такого положения они считают наличие в руководящем ядре писателей Софронова, Грибачева, Первенцева, Поповкина, Кочетова, без «разоблачения» которых нельзя якобы добиться консолидации писательской интеллигенции <…>.

Казакевич, Алигер и другие полагают, что на предстоящем 3‐м съезде писателей СССР «кто-то» все-таки выступит и разгромит «софроновцев». Скорее всего это, по их мнению, сделает Твардовский или Панферов, но, возможно, Сурков или Полевой[113].

Так мало того. 16 мая заведующий Отделом науки, культуры и школ ЦК КПСС по РСФСР Н. Казьмин, со ссылкой на своего постоянного информатора В. Полторацкого, вновь тревожит начальство вестями «о настроениях среди писателей, группировавшихся ранее вокруг альманаха „Литературная Москва“».

Эти писатели, – говорится в письме, —

неоднократно собирались и обсуждали наиболее актуальные вопросы современной советской литературы. Многие из этих писателей дважды встречались в г. Ялте. Последняя встреча в Ялте особенно вызывает большую тревогу в смысле активизации данной группы, ее попытки развернуть проповедь прежних политически вредных взглядов.

Следует отметить, что среди писателей, собиравшихся в Ялте, нет единой точки зрения на формы и методы проведения своей линии в литературе. Существует два мнения – Э. Казакевича и К. Паустовского. Э. Казакевич считает, что следует продолжать линию молчания и таким образом оказывать свое влияние. Его поддерживают В. Каверин и В. Рудный. К. Паустовский ратует за развертывание активных действий. К. Паустовский так объяснил свою позицию: «Пастернаку ничего не сделали. Теперь не садят в тюрьму. Ничего и нам не сделают. Не могут что-либо сделать: боятся мнения международной общественности. Теперь не так легко обидеть писателя. Настало время и нам выступить». К. Паустовского активно поддерживает В. Тендряков.

К. Паустовский выдвинул идею о занятии командных высот в периодических печатных изданиях людьми, близкими к писателям, группировавшимся ранее вокруг альманаха «Литературная Москва». Он поставил также вопрос о необходимости завладения умами талантливой творческой молодежи[114].

18

У страха, еще раз напомним, глаза велики. Но на этот раз обошлось, как будет обходиться и во все следующие разы.

Возможно, – снова вернемся к высказываниям А. Шелепина, – потому что,

несмотря на близость между Паустовским, Казакевичем и другими лицами названной группы писателей, спаянностью она не отличается,