Поцелуй Мистраля - Лорел Гамильтон

– Почему вы смеетесь? - спросил Мистраль.

Рис повернулся ко мне, еще хихикая.

– Сама скажешь или нам сказать?…

Я покраснела, что со мной бывает редко. Рука Аблойка лежала вмоей руке; я потянула его вперед, и мы прошли к Мистралю по ломкой сухой траве.Я посмотрела на стекающую по белой шее струйку крови и вгляделась в растерянныеглаза. И невольно улыбнулась.

– Мне нравится, что ты сделал с моей грудью. Именно такмне и нравится, когда до крови остается всего чуть-чуть.

Он непонимающе нахмурился.

– К царапинам от ногтей ты снисходительней, - сказалРис. - Там ты против крови не возражаешь.

– Но только после подготовки, - уточнила я.

– Подготовки? - удивленно спросил Мистраль.

– Предварительной игры, - пояснил Аблойк.

Удивленное выражение исчезло, глаза Мистраля заполнилосовсем другое чувство. Что-то горячее и уверенное в себе, заставившее менявздрогнуть от одного его взгляда.

– Это я могу, - сказал он.

– Тогда снимай броню, - предложила я.

– Что?

– Разденься, - сказал Рис.

– Спасибо, я сама говорить умею. - Я смерила Рисавзглядом.

Он вежливо взмахнул рукой, как бы самоустраняясь.Повернувшись к Мистралю, я вгляделась в его лицо: глаза у него начали ужеменять цвет на нежно-серый, на цвет дождевых облаков. Он улыбнулся в ответ намою улыбку - слегка неуверенно, как будто ему не часто доводилось улыбаться.

– Разденься, - сказала я.

Он сверкнул быстрой усмешкой:

– А потом что?

– Займемся сексом.

– Я первый! - Аблойк обнял меня за плечи.

– Договорились, - кивнула я.

Лицо у Мистраля потемнело, я чуть ли не видела, каксобираются тучи у него в глазах. Не просто цвет поменялся - а правда как будтооблака поплыли из зрачков.

– Почему это он первый?

– Потому что он проведет подготовку.

– Она хочет сказать, после того, как я ее трахну, тысможешь сделать то же самое погрубее, - сказал Аблойк.

Мистраль опять улыбнулся, но теперь по-другому. От этойулыбки я задышала чаще.

– Тебе правда понравилось, что я сделал с твоей грудью?

Я сглотнула, сильнее прижимаясь к Аблойку - будто от страхаперед высоким стражем. Кивнув, я прошептала:

– Да.

– Хорошо, - сказал он и потянулся к кожаным застежкамдоспеха. - Очень хорошо.

Как только Аблойк уложил меня на импровизированную постельиз сброшенной одежды, кожа у нас обоих вспыхнула светом. Лежала я на тонкомслое футболок и рубашек моих стражей, и хватало его ровно на то, чтобы веткименя не царапали. Стражи побросали сюда всю свою одежду, оставшись нагишом, - ивсе равно ее было немного. Я по-прежнему чувствовала спиной сухие ветки ицарапучую хрусткую листву.

Земли - пусть даже зимней - я не чувствовала. Даже самойхолодной зимой, сквозь самые большие сугробы слышно, как ждет земля - такоечувство, что земля просто спит и солнце ее разбудит, когда придет весна. Но нездесь. Все равно что различие между глубоким сном и смертью. Взгляд можетошибиться, но стоит тронуть рукой - и все понятно сразу. Земля, в которуювжимало меня тело Аблойка, была лишена всего - тепла, дыхания, жизни. Пуста,как глаза мертвеца. Миг назад в них жила душа - и вот они словно темныезеркала. Эти сады не ждали пробуждения, они просто были мертвы.

Зато мы были живы.

Аблойк лег на меня всем своим обнаженным телом и целовал вгубы. Из-за разницы в росте ничего другого одновременно он делать не мог, но иэтого хватило. Хватило, чтобы из наших тел полилось лунное сияние.

Он приподнялся на руках и заглянул мне в лицо. Кожа у негосветилась так ярко, что глаза опять казались темно-серыми дырами. Никогда невстречала сидхе, у кого глаза бы не светились с приходом магии. Длинные волосыАблойка рассыпались вокруг и, как раньше, белые пряди засияли нежно-голубымсветом. Он приподнялся еще выше и удерживался надо мной на руках и пальцах ног.

В белизне его кожи светились голубые линии, проплывалиобразы лоз и цветов, деревьев и животных. Все текло и изменялось. Линий было нетак уж много, и перетекали они не так уж быстро. Я должна была узнавать ирастения, и плоды, и животных, но мой мозг как будто не мог удержать образы, ятолько и видела, большие они или маленькие.

Я провела пальцами по голубому завитку, и он перетек мне наруку, подрагивая, ощупью прикасаясь к моему белому сиянию. Даже на собственнойладони мне не удавалось понять, что за лиана растет на ней и цветет. Как будтомне не позволено было ее видеть - или узнавать. Пока не позволено, может быть.

Прекратив попытки разглядеть бегущие линии, я посмотрела наАблойка, вытянувшегося надо мной. Он держался прочно, как утес, словно могстоять так вечно, не уставая. Я сползла ниже, извиваясь под его устойчивоймощью, пока не смогла обхватить ладонью упругую длину.

Он вздрогнул.

– Это мне надо трогать тебя.

Голос у него был сдавленный, низкий как от усилия - нокакого усилия? Руки, плечи и ноги у него были как из камня вырезаны, даже недрогнули ни разу. Не вызов его силе придавал его голосу басовые нотки. Нефизической силе точно. Может, силе воли.

Я нежно сжала его ствол - он был невероятно тверд. Аблойкзадышал быстрее, и живот у него задрожал от усилия сохранить прежнюю позу.

– Когда у тебя это было в последний раз? - спросила я.

– Не помню.

Я провела рукой по стволу, погладила головку. Аблойк весьвыгнулся и чуть не упал на меня, но руки и ноги его выдержали.

– А я думала, сидхе не лгут.

– Точной даты не помню, - сказал он, задыхаясь.

Другой рукой я скользнула ниже и потеребила яички.

Он так громко сглотнул, что я услышала, и сказал:

– Будешь так дальше - я кончу, а я бы не так хотелкончить в первый-то раз.

Я все равно играла с ним, только нежнее. Он так был тверд,что даже подрагивал. Всего лишь взяв его в руку, я поняла, что выражение«хотеть до боли» в применении к нему - не просто выражение. Аблойк светился, ия ощущала в нем магию, но магия не гремела в нем, как бывало в других. Эта силабыла тише, скромнее.

– Так чего же ты хочешь в первый раз? - спросила я.Голос у меня стал ниже и глубже от ощущения его в моей ладони.

– Хочу быть в тебе, меж твоих ног - хочу, чтобы тыкончила раньше меня. Но теперь не уверен, что вытерплю столько.