Рождественский мешок - Кевин Алан Милн

– Вроде того, – ответила она сквозь бумажный мешок, обходя свою койку. – Это когда я должна была умереть, еще в прошлом декабре. «О.Д.С.» означает «ожидаемая дата смерти».

– Ой, – пробормотал я, пожалев о своем любопытстве. – Извини.

– Ничего, все нормально. Просто это напоминает мне, что я должна быть благодарна за каждый прожитый день. Все доктора говорили мне тогда, что я, скорее всего, не доживу до Рождества, а я все еще живая.

Мне не нравился разговор о смерти, и я поскорее сменил тему.

– У тебя остался красный рождественский листок? – спросил я на вираже. – Я должен передать его доктору Ринглу.

– Я уже отдала его доктору, – отвечала она.

– Отдала? – Я ужас как удивился. – Но он велел мне зайти к тебе и забрать его. Когда же ты успела его отдать?

– В тот же вечер. Тогда я была злая, потому что… ну… ты сам знаешь, с тем леденцом и вообще. Когда ты ушел, доктор дал мне листок, и я написала на нем все свои пожелания. Потом смяла его в комок и швырнула в него. Попала прямо ему по носу!

– Катрина, – вмешался Мадху. – Возможно, доктор Рингл потерял твой листок. Такое бывает.

– Верно, – подтвердил Аарон. – Скорее всего, так и есть. Ты можешь написать еще раз свои пожелания?

– Ни за что! Вы это прочтете! Я не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме Санты, их видел. И вообще, я уже отдала мой листок один раз, и этого достаточно.

– Как хочешь, но потом не обижайся на нас, эльфов, если не получишь на Рождество то, что хотела, – пошутил я. Но Катрина не оценила шутку.

Скрестив на груди руки, она ответила мне более-менее нормальным тоном:

– Я знаю, что все равно не получу на Рождество то, что мне хочется! Санта не может дать мне это. Зря я вообще что-то писала на том дурацком листке!

Казалось, Мадху не обратил внимания на ее быструю смену настроения. Своей обычной скороговоркой он погасил разгоравшийся пожар.

– Тогда что ж, – сказал он, – значит, мы с тобой вдвоем точно ничего не получим на Рождество. Твой список потерялся, возможно, в одной из ноздрей доктора Рингла, если ты бросила его достаточно метко, а мой был разорван в клочья безумным индийским мальчишкой и оказался в корзине.

Катрина рассмеялась. Возможно, в первый раз за долгое время из-под ее бумажного мешка слышался смех.

– Катрина, – сказал я, когда смех затих. – Мы пришли сюда не только за тем листком. Сегодня будут раздавать роли для рождественского представления, и мы подумали, что, может, ты захочешь пойти с нами. Там будет весело и…

– Нет, – сердито пробурчала она, не дослушав меня. Ее интонация и вся манера снова резко стали другими.

– Но Катрина, – поддержал меня Аарон. – Мы подумали, что тебе понравится…

– Вы не слышали меня? – мрачно спросила она. – Ни за что.

Все замолчали. Я не решался даже открыть рот, опасаясь, что тогда Катрина окончательно разозлится и прогонит нас. Аарон тоже молчал, а Мадху медленно ходил по палате и вроде как что-то обдумывал. Катрина неподвижно стояла, ее зеленые глаза глядели поочередно то на одного, то на другого из нас.

Наконец Мадху нарушил молчание.

– У меня идея! – воскликнул он, повернулся и заглянул в зеленые глаза, сверкавшие в прорезях бумажного мешка. – Катрина, я слышал, что ты участвовала в гонках на каталках. Это правда?

– Да, – удивленно отвечала она. – Но я перестала туда ходить. Многие ребята насмехались надо мной. А еще меня никто не мог победить, и мне стало скучно.

– Я могу тебя обыграть, – заявил Мадху, по-прежнему глядя ей прямо в глаза.

Я не знал, что такое гонки на каталках, но если Мадху мог двигаться так же быстро, как говорить, то, на мой взгляд, он победит по сути любого.

– Меня никто не может победить, – прорычала она, уперев руки в бока. – Потому что я не боюсь боли, не боюсь получить травму. Ведь я все равно скоро умру.

– Тогда сыграй со мной! – Мадху дерзко ей улыбался. – Если ты выиграешь, тогда мы все забудем о рождественском представлении – никто из нас не примет в нем участия. Но если выиграю я, ты пойдешь с нами и будешь участвовать там, куда тебя поставят. Договорились?

Катрина ответила не сразу. Казалось, она оценивала Мадху.

– Нет, – решила она наконец.

– Но Катрина! – воскликнул Мадху. – Если ты считаешь себя такой непобедимой, тогда почему…

Катрина перебила его.

– Я буду состязаться с ним! – И она ткнула пальцем в мою сторону. Я оглянулся через плечо – не стоял ли кто-нибудь за моей спиной. Там никого не было. – Если маленький эльф выиграет, я пойду на представление.

Вот это поворот!

В той сутолоке, какая была в тот вечер в больнице, было нетрудно проскользнуть незамеченными к служебному лифту, который находился в восточном углу пятого этажа. Он единственный обслуживал восьмой этаж больницы, на котором вот-вот должен был начаться ремонт, и на нем было удобно скрыться от глаз тех, кто мог бы нас остановить. Между тем я уже начинал жалеть, что ввязался в какую-то рискованную затею.

Гонки на каталках, как я вскоре выяснил, были не столько гонками на скорость, сколько актом несусветной глупости. Да, там была важна скорость, но еще важнее было расстояние, оставшееся до ступенек лестницы. Победителем считался тот, кто прыгал с каталки последним. В общем, дети состязались на больничных каталках. Двое пациентов с пятого этажа залезали на каталки, стоявшие наверху длинного и широкого пандуса, который с наклоном шел к открытому лестничному колодцу, каждый на свою каталку. Наклон был небольшой, но на твердом кафельном полу колеса набирали быстроту оборотов, и, когда гонщики приближались к лестничной площадке, они уже мчались с опасной скоростью.

Несколько ребят уже получили довольно серьезные травмы в результате таких соревнований, но каждый придумал свою историю для врачей, скрывая то, что творилось поздними вечерами на восьмом этаже.

Эти так называемые гонки начались в сентябре, когда верхний этаж больницы был закрыт на ремонт. Несколько раз в неделю поздним вечером, когда почти все доктора и сиделки расходились по домам, маленькие пациенты, соскучившиеся по острым ощущениям, пробирались наверх. Там, без надзора взрослых, они делали все, что им нравилось – а больше всего им нравились гонки.

– Ты не шутишь, Катрина? – спросил я, когда мы взяли себе по каталке и были готовы сразиться.

Глядя на «трассу», по которой мне предстояло промчаться, я засомневался, что мы выбрали правильное средство, чтобы заставить Катрину участвовать в празднике. И мне было страшно.

– Может, мы устроим состязание в чем-то еще? – с надеждой предложил я. – Например, кто дальше пустит бумажный самолет.

– Кажется, ты трусишь, Молар, – презрительно отозвалась она о моей вегетарианской идее. – Ты желтый цыпленочек?