Письма. Том II. 1855–1865 - Святитель, митрополит Московский Иннокентий

есть у тебя, потому что из имения Оленьки достанется и им; даже бы досталось и тебе кое-что, но я определил пять тысяч разослать по Греческим монастырям, на помин души ее с мужем. Это для них всего нужнее. Прощай, Господь с тобою!

Отец твой Иннокентий, А. Камчатский.

Октября 4 дня. 1856. Аян.

Преосвященный Иннокентий, дождавшись зимнего пути, выехал из Аяна 12 ноября, и 1 декабря прибыл в Якутск. «В этом переезде», пишет Владыка в своем путевом журнале, «еще в первый раз случились со мною неприятности замечательные. В одном месте, едучи при сильном ветре, повозочка моя опрокинулась несколько раз, что почти неизбежно в экипажах такого рода; но раз опрокинулась на камень — я ушиб бок довольно сильно. Потом едучи по Мае, по неосторожности проводника, повозка моя опрокинулась в полынью, к счастью тихую, в которой я пробыл около минуты, пока подоспели люди на помощь. И тоже — к счастью, что полынья была не глубока. Но слава и благодарение Господу, дивно хранящему меня во всех путях моих! Все прошло благополучно, бок болеть перестал уже с месяц, а платье вымоченное давно уже высохло, и все неприятное забыто». (См. книгу нашу Иннокентий Митр. Московск. М. 1883 г. стр. 378).

Письмо 181

Милостивый Государь, Николай Димитриевич!

Наконец-то добрался я до Якутска, и только 1-го декабря, где получил, между прочим, и Ваше письмо от 12 августа, за которое и благодарю Вас искренно. Сердечно радуюсь возвращению восвояси Сергея Петровича[25] и всех прочих, с чем и имею честь поздравить его и Вас. Но узнав, что Вы оставляете Сибирь, не на шутку огорчился. Несчастная Сибирь! В нее приезжают из России и самые лучшие люди только для того, чтобы учится, и, следовательно, от них остаются памятны только их ошибки, совершенно неизбежные до приобретения опытности. Так и Вы. Вам бы только что следовало вступить в настоящую службу для блага Сибири, с приобретенной Вами опытностью, — но Вы уезжаете.

На место Ваше, конечно, поступит опять неопытный, т. е. также будет учиться и, следовательно, ошибаться — и потом та же история, — хвост покажет. Но так, видно, угодно Господу! Да будет же Его святая воля! Видно, Сибирь того и стоит за свои грехи. Итак, прощайте, возлюбленный мой Николай Дмитриевич! Примите уверение, что я Вас любил и уважал. Желаю Вам всякого благополучия. Господь с Вами и со всею Вашею домашнею церковью! Супруге Вашей мой искренний поклон, а также и Сергею Петровичу, и паки — прощайте на веки! Не забывайте в молитвах Ваших многогрешного Иннокентия.

Р. S. Если Николай Николаевич прибыл в Иркутск, прошу Вас передать ему мой искреннейший поклон. Если это письмо Вас застанет в Иркутске: то сделайте милость, доложите Николаю Николаевичу о Хмелевском, который находится теперь в Гижиге и, как сказывают, терпит немало от Липая, потому что он скромный и добрый. Он поехал в Анадырь, и именно по моему убеждению. Это у меня на совести. Он мне рассказывал, что он в Гижиге ничем и ни за что не хочет оставаться, а хочет в Анадырь. Дайте ему, пожалуйста, ход и снимите с моей совести эту заботу.

После этого даю себе слово — никогда ни об одном достойном человеке хлопотать не буду. А исправников, всех без разбору, буду хвалить и превозносить донельзя, — это самое лучшее средство для достижения мирной и покойной жизни.

Декабря 11 дня. 1856. Якутск.

Письмо 182

Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь, Константин Степанович![26]

Наконец-то я, по милости и при помощи Господней, имею утешение представить к Вашему Высокопревосходительству часть наших переводов, давно-давно уже Вами ожидаемых. Будьте уверены, что не леность наша и не небрежение были причиною столь долгого Вашего ожидания, но обстоятельства, а более — желание сделать перевод сколько возможно лучше. Быть может, Вашему Высокопревосходительству покажется удивительным, если я скажу, что первое Евангелие пересматривалось несколько раз, и каждый раз делались поправки и перемены, и это — главное от того, что сами наши отцы члены комитета нашего, можно сказать, до того времени не знали языка якутского, как следует. Много говорящих по-якутски очень хорошо, и в то же время знающих русский язык как нельзя лучше. Но когда пришлось переводить с русского на якутский, то какая иногда выходит гиль! И это частью от незнания вполне русского текста, а главное — от неумения передать по-якутски сообразно складу этого языка. Все прежние переводчики, не исключая и наших отцов членов, при переводе держались русского склада и смысла. И оттого выходило, что слова, взятые сами по себе, правильны во всех отношениях и стоят на местах и переводчику казалось, что перевод его ясен, как нельзя лучше. Но для Якута он таков же, как наши церковные ирмосы. Слова наши, а понять нельзя скоро, потому что склад не русский, а греческий. Наконец, Господь вразумил и наших отцов, как нужно передавать Якутам русскую речь, и теперь дело пойдет скорее. Ход дела поверки переводов наших изложен мною в донесении Св. Синоду, а относительно материальной части, что было нужно, я имел честь сказать Вашему Высокопревосходительству в моей официальной бумаге. Здесь считаю необходимым сказать еще нечто: а) я бы желал, чтобы все книги, назначенные для употребления в церквах, были напечатаны не на простой бумаге, а на проклеенной, иначе они скоро изобьются и преждевременно, т. е. без надлежащего исправления потребуют нового издания; б) относительно переплета книг, покорнейше прошу Ваше Высокопревосходительство, приказать переплетать их не по-французски, т. е. гладко, а по-нашему старинному, т. е. с веревочками на корешке. Иначе, как показывает опыт, книги скоро разобьются. А здесь переплетчиков нет. А какие именно книги и в каком должны быть переплете, я предоставил посылаемому от нас для корректуры протоиерею войти об этом в свое время к Вашему Высокопревосходительству с запиской. в) Мне и многим желательно, чтобы Евангелие от Матфея было напечатано с русским буквальным переводом. Это для желающих учится тому и другому языку весьма полезно. Не думаю, чтобы набор Русского текста стоил многого. Я в донесении моем Св. Синоду, между прочим, просил: во 1-х, имеющуюся у нас на предмет издания Якутских книг сумму, простирающуюся до 2000р., оставить у нас без требования оной, для восполнения издержек по сему делу; во 2-х, дозволить нам продавать книги Якутские по умеренной цене и выручаемые за них деньги приобщать к той же сумме, для того, дабы второе издание их, которое должно быть непременно, можно было сделать уже своими